– Снежана говорит то же самое.

– Ну, вот видите!

– Я вижу, Наталья Борисовна, что вы с ней смогли договориться, как отвечать на неудобные вопросы.

– Мы с ней ни о чем не договаривались. Мы действительно познакомились именно так.

– Вы познакомились с ней в гуманитарном университете, куда поступили в две тысячи третьем году на факультет лингвистики. Машу тогда не звали Снежаной, а вас не звали Альбиной. Вы тогда были просто Наташей Баулиной и жили в одной комнате с Машей Субботиной. В две тысячи пятом у вас был привод в ОВД Басманного района. Сказать, за что?

Муравлева потупила глаза. Перед фактами она была бессильна.

– Вычислить вас, Наталья, было нетрудно. Мы бы сразу это сделали, был бы стимул. А стимул у нас появился.

– Какой стимул? Хотите меня использовать в своих грязных целях? – презрительно поморщилась Наташа. Чем живо напомнила развязную путану с Тверской, шипящую на властей предержащих.

– В каких целях?

– Ну, ваш сотрудник в меня влюбился. Да и вам, наверное, хотелось бы меня поиметь.

– У меня нет никаких грязных целей, Наташа. И давайте будем считать, что я не слышал ваших грязных намеков.

– Это не намеки, – вздохнула она, возвращаясь в прежнее свое состояние порядочной леди. – Это страх… Мне страшно, что вы будете меня шантажировать.

– Чем?

– Этим самым… Да, были у меня ошибки молодости, я в этом очень раскаиваюсь. И я очень боюсь, что мой муж узнает об этих ошибках.

– Да, вы так этого боитесь, что профинансировали постройку дома, в котором затем разместился бордель. Да, тот самый бордель, в котором вас застукали. Это вы, Наташа, построили этот притон.

– Ерунда полная! – неубедительно возмутилась она.

– Я разговаривал с Грушевской.

– А кто это такая?

– Зиц-председатель общества с очень ограниченной ответственностью «Красный фонарь Зеленого города». Зиц-председатель и зиц-владелец.

– Не понимаю, о чем разговор.

Круча действительно разговаривал с Грушевской, но дама стояла на своем как железобетонный волнорез на прибрежном дне – девятым валом ее не сдвинешь. Ничего про Наташу не рассказала. И еще настаивала на том, что строительство притона финансировала сама. Кстати говоря, земля и дом были зарегистрированы на ее имя. Может, потому и не сдавала она свою хозяйку, что надеялась стать не фиктивной, а фактической собственницей – в награду за преданность. И все-таки Муравлева не была уверена в надежности своего подставного лица, потому занервничала так, что куснула себя за ноготь.

– Разговор о том, что главной мадам в «Красном фонаре» была Мария Викторовна Субботина, ваша подруга и компаньонка. А строительство здания финансировали вы.

– О чем это вы?

– О том, что в этот проект вы, Наталья Борисовна, вложили большие деньги. Я так понимаю, до полутора миллиона долларов. Интересно, что думает по этому поводу ваш муж?

– Вы меня шантажируете.

– Шантаж существует для того, чтобы к чему-то принудить. Я вас к чему принуждаю?

– Вы сами это знаете.

– Да, но я хочу услышать это от вас.

– Хорошо, я признаюсь, что финансировала строительство дома, о котором вы говорите. Только не говорите об этом моему мужу.

– Почему?

– Потому что он меня убьет!

– Вы хотите сказать, что ваш муж не знает про этот дом?

– Знает…

– Тогда почему вы боитесь?

– Он же не знает, что там бордель!

– Странно все как-то, – недоверчиво пожал плечами Круча. – Ваш муж выделил вам огромную сумму денег и не знает, на что?

– Нет, он знает, что деньги пошли на дом, но не знает, что это за дом. Он рассматривает его как способ вложения денег… Я вам сейчас все объясню.

– Ну, попробуйте.

– Это все Снежана… То есть Маша. Она приехала ко мне, говорит, есть прекрасный вариант. Клиент у нее был, у него проблемы возникли, ему срочно нужно было уехать за границу, в общем, он свой недострой практически за бесценок отдавал. Я поговорила с мужем, он встретился с этим человеком, договорился с ним о цене. Вы говорите про полтора миллиона, а мы взяли этот дом всего за триста тысяч… Ну, вложили еще шестьсот-семьсот…

– Значит, вы купили дом и устроили там бордель?

– Нет, мы купили этот дом как недвижимость. Ну, и Машу туда поселили. Она же подсказала нам этот выгодный вариант. А Маша все испортила. Маша устроила в доме бордель…

– И ваш муж об этом не знает?

– Нет.

– И вы об этом узнали тоже случайно?

– Ну, в общем, да.

– Хорошо, зачем тогда вы оформили этот дом на Грушевскую?

Этот вопрос поставил Муравлеву в тупик. Что вовсе не удивительно, ведь она же врала с самого начала.

– Ну, это было решение моего мужа, – растерянно пробормотала она.

– Я могу спросить у него, с чем это связано? – саркастически усмехнулся Круча.

– Нет, не надо, пожалуйста! – Наташа умоляюще посмотрела на него.

– Почему?

– Вы же все ему расскажете.

– Что все? То, что вы задумали разместить бордель в этом доме с самого начала? Именно поэтому вы и оформили дом на подставное лицо, чтобы не пятнать свою репутацию. Нет, скорее репутацию своего мужа.

– Да, вы правы, моя репутация уже безнадежно испорчена, я опасалась за репутацию своего мужа. Потому что я очень его люблю. Потому что он бесконечно мне дорог.

– Если бы вы заботились о его репутации, вы бы, Наташа, не стали устраивать этот притон. Но вы его устроили. Потому что ваше прошлое не хочет отпускать вас. Потому что ваше прошлое хочет быть вашим настоящим. Ваше прошлое сильнее вас, Наташа.

– Да, вы опять правы…

Муравлева приложила указательные пальцы к пазухам носа, закрыла глаза, делая вид, будто пытается сдержать слезы отчаяния.

– Такова моя природа. Моя порочная природа… Можно было заняться проституцией. Тайком от мужа. Так, иногда, чтобы развлечься, нет, удовлетворить свою порочную потребность. Но это постыдно. Поэтому я нашла другой выход. Я организовала притон и этим дала выход своим порочным страстям. Только этим. До секса с клиентами я не опускалась. Хотела, да, но не опускалась…

– Это ваше право… Право, которое подпадает под статью Уголовного кодекса.

– Да, я знаю. Именно поэтому пришлось договариваться с Грушевской. Но вы же не полицию нравов представляете.

– Нет у нас полиции нравов. У нас есть криминальная милиция, вот ее-то я как раз и представляю. Но вы правы, как таковое ваше грязное белье меня не интересует. Меня интересует ваше отношение к Вадиму Остроглазову.