– Это Лора ему сказала? Она…

– Ты не отрицаешь. Значит… – Кэти сделала еще шаг к двери. Страх уже бился в ней. Какая же ты дура! Ни малейшей интуиции. Доверяешь первому встречному. Он же сам назвал себя ловкачом, но она не поверила. Не захотела верить. Соблазнилась на приятный голос, лукавую ухмылку и красивые глаза. Еще шаг к двери.

– Там был несчастный случай, – тихо сказал Макс. Так тихо, что Кэти едва расслышала. В ушах грохотало, но мозг словно замерз, словно отключился.

– Мне надо идти. – Споткнувшись у порога, Кэти вышла из комнаты и пробежала по коридору к передней двери. Духота только усилилась. Воздух снаружи напоминал суп, и она, пытаясь успокоить сердце и привести в порядок мысли, пила его мелкими глотками.

Она уже не ребенок. Она не беззащитна. Макс ничего ей не сделает. Помимо прочего, они находятся в отеле. Она попросит Анну, Джо или самого Патрика, чтобы они сказали Максу уйти, так что ей даже не придется с ним больше встречаться.

Свет вдруг стал какой-то странный. Словно в кино. Кэти не удивилась бы, обнаружив переносные прожекторы и камеры. Цвета сделались насыщеннее, предметы обрели резкость. Где-то далеко громыхнул гром, упали тяжелые, еще редкие капли. Напряжение наконец-то разрядилось. Дождь быстро набрал силу, и Кэти вдруг поняла, что промокла.

– С тобой можно поговорить? – Макс? Ну конечно. И откуда только взялся.

– Нет. – Она прошла мимо и нырнула под козырек, к двери. За стеклянной панелью Анна встала у стола в рецепции. Можно войти и попросить ее позвонить в полицию. Макс – вор и лгун, может быть, убийца.

– Пожалуйста. – Он протянул руку, когда Кэти прошла мимо, и она обернулась, чувствуя внутри глухой пульс ярости.

– Это не какая-нибудь романтическая комедия. И не думай, что мы постоим под дождем, ты произнесешь речь, и все снова будет хорошо.

– Лора… – Макс сглотнул. – Так случилось. Я был за рулем. Было темно, дорога мокрая, и вдобавок мы спорили. Прошло три года, и мне до сих пор не по себе. Когда Бартон сказал, что у него сообщение от Лоры, меня будто обухом по голове треснули. Я не верил ему, но хотел верить – ты знаешь, это такое чувство, когда…

– Ты солгал мне. – Кэти вцепилась в подвеску и ощутила укрепляющую силу игральной кости. Острый кончик серебряного перышка уколол палец.

– Нет. – Макс покачал головой. – Я ни разу тебе не солгал.

Кэти даже открыла рот от изумления. Да, наглости ему не занимать – это уж точно.

– Ни разу, – повторил Макс. – Когда мы встретились в первый раз, я сказал, что пришел на свадьбу без приглашения. Я сказал, что играю в покер на деньги. Сказал, что мой отец – мошенник. Что я сам – грифтер. Ты просто не поверила.

– Сейчас верю.

– Я тебе не лгал. Может быть, не все рассказывал, не все до мелочей, но…

– Лора – не мелочь.

– Знаю. Но я сказал тебе, что хочу вывести Бартона на чистую воду. Так оно и есть. Я сказал, что не согласен с тем, что он делает. Так оно и есть. Я сказал, что хочу начать с чистого листа, и на то есть личная причина. Все правда.

Кэти вытерла слезы. Она знала, что это все правда, что он не врет, но внутри нее как будто открылась пустота, в которую провалилось все хорошее.

– Я рассказала тебе все, что со мной случилось. Я доверилась тебе.

– Знаю, – убитым голосом сказал Макс. – Но ты можешь доверять мне. Клянусь.

Кэти обхватила себя руками.

– Не приближайся ко мне.

Лицо у Макса будто смялось, и Кэти уже не могла этого вынести.

– Держись от меня подальше. Дай мне побыть одной.

– Как хочешь, – уныло пробормотал Макс.

Кэти открыла дверь и вошла. Дверь захлопнулась.

У себя дома, в Эндхаузе, Гвен лежала в объятиях Кэма и ждала, пока дыхание вернется в норму. Вытянувшийся рядом Кэм обнимал ее одной рукой. После солнцестояния и возвращения домой она чувствовала себя заметно лучше. Она не прокляла Кэти и, может быть, не прокляла себя. Гвен не смирилась с мыслью о том, что у нее никогда не будет детей, но темная пелена, через которую она смотрела на мир несколько последних месяцев, наконец-то рассеялась. К тому же рядом был Кэм. Милый, любящий, уравновешенный, забавный Кэм. Он просто любил ее, так же как всегда, и терпеливо ждал ее возвращения.

– Я такая везучая. – Она обратила внимание на то, что снова смотрит на мир ясными глазами. Может быть, ей даже повезет снова увидеть в жизни радость.

– Да. – Кэм поцеловал ее.

– Думаю, нам стоит остаться в постели навсегда. – Гвен поцеловала его в ответ.

– Согласен. – У него заурчало в желудке. – Вот только не помешало бы устроить пикник.

– Ладно, совершим набег на кухню, а потом никогда больше не встанем.

– Хочешь сказать, ты никогда больше не станешь одеваться? Я только за.

– Никогда, никогда.

– И мне никогда больше не придется идти на работу?

– Нет.

Кэм улыбнулся.

– И мы будем только заниматься любовью?

– Все время. – Гвен прижалась к нему потеснее.

– И обниматься.

Она улыбнулась в ответ.

– И спать.

– И решать кроссворды по воскресеньям.

– Как думаешь, мальчишку-разносчика можно уговорить приносить газету в спальню и… – Гвен не договорила.

– Что такое? – За окном разразилась буря, завыл ветер, но то, что она сочла стуком веток в окно, звучало подозрительно похоже на стук в заднюю дверь.

Гвен села, подняла валявшийся у изножья кровати бюстгальтер и отправилась на поиски брошенного где-то легкого платья.

Кэм сел.

– Мы же собирались не вылезать из постели.

Гвен уже спускалась по лестнице, когда небо над домом расколол удар грома.

На ступеньке у задней двери стояла промокшая Ханна Эш. Голубая блузка облепила плечи, лента на голове соскользнула набок.

– Кэти здесь?

– А что случилось?

Гвен отступила, пропуская Ханну в кухню.

– Я порылась в семейном архиве.

Гвен сдержалась и не стала торопить Ханну, зная, что если прервет ее, то тем самым вынудит начать сначала. Есть люди с определенным набором слов в голове, которые им, несмотря ни на что, обязательно нужно высказать.

– Получив сообщение вроде того, которое получила для Кэти, я обычно сразу о нем забываю. Вы сами понимаете, как оно получилось. Но в случае с вашей племянницей есть кое-что…

Гвен сжала пальцы так, что ногти вонзились в ладонь. Вверху закрылась дверь, и Кэм вышел на площадку.