идёт по эстакаде. Дальше вертикально на шестую площадку. Объём пара, по нашим расчётам, даже при таком плохом вакууме, который сейчас мы имеем, не превышает несколько кубов. В самом плохом случае, при шести часах задержки – десять кубов. Нам нужно его убрать.

– Да как его уберёшь? Система управления уже смонтирована. Ни один Кулибин не перепаяет платы для изменения времени команды. И толку? При открытии клапанов 65-й группы пар свистнет – в Изделии противодавления нет, – Сова встал за спиной Кропоткина. – Арматурщики. Что молчите? Рожайте, ваша епархия!

– При данной конфигурации блока главных запорных клапанов 64-й и 65-й гребёнок мы не можем обеспечить желаемое плавное срабатывание, которое хотят наши мечтатели, – Петров незаметно перевёл стрелки на идеологов 21-й системы. – Лучшим решением будет постановка в байпас клапанов малого диаметра, скажем, 25-х или, что лучше, 15-х с отводом пара в дренажную магистраль. Мы подготовили предложение.

– Погодите, Валентин Тихонович. Эти клапаны не могут открываться по велению Духа Святого! Им же надо подать пневмосигнал! – Сова развернулся и воззрился на седины Петрова. – Это изменение системы управления. Вы соображаете, что вы предлагаете?

– Да. Я совершенно официально заявляю, что сброс давления нужно делать со всей ответственностью, как и положено инженерам, используя отработанную элементную базу.

– А если на старте будут происходить другие изменения циклограммы? Вы будете предлагать подождать и переделывать всю систему и циклограмму? Мы инженеры или чертёжники, в конце концов?!

– А что вы предлагаете, Олег Петрович? Я не сомневаюсь, что Пятый сектор предложит грамотное схемное решение.

Лисицын стал бледнее мела. Резать дренажную магистраль, заново вакуумировать две четырёхсотых магистрали… Самое страшное, что сказать было нечего. Петров грамотно подставил технологов. Медведков снял с запястья часы и, как-то покрутив ремешок, поставил перед собой на стол, внимательно посмотрел на Преображенскую. Вера Павловна небрежно повернула ручку налево. Алёшка Филиппов заметно дрожал и кусал губы. Медведков поднял бровь. Вера Павловна склонила голову и обозначила улыбку. Сова даже не стал восклицать. Все играли в свои игры. Сроки сдачи систем заправки горели синим пламенем. Он посмотрел на батарею белых телефонов с гербами. Через полчаса надо было доложить Генеральному решение. Причём работающее решение. Сова сжал челюсти. Пора было устроить децимацию любимчикам.

– Криштул. Один час на схемное решение.

– Олег Петрович! Ленинградцы не пропустят!

– Криштул. Один час. Как сделать – меня не волнует. Можете посоветоваться с Валентином Тихоновичем. Он научит вас работать, – Сова раздавал пощёчины совершенно ледяным голосом. – Нарисуете свои линии. Хоть чем облепите. Через час мне нужно, чтобы всё работало.

– Олег Петрович! – Криштул встал, поправил узкий чёрный галстук. Линзы его очков делали его глаза огромными, словно у грустного глубоководного кальмара. Гвардия пошла в последний бой. – Товарищ начальник отдела. Совершенно авантюрно изменять схемное решение сданной системы. В системе управления нет возможности выдать ещё три управляющих сигнала. Ставить неуправляемые клапаны нельзя. Единственным решением может быть сброс паровой подушки через главные клапаны с задержкой срабатывания.

Сова не был бы руководителем 11-го отдела, если бы не перехватил взгляд, которым обменялись Медведков и Рождественская. Их сдержанное веселье было совершенно диким и непонятным.

– Так. Решение остаётся в силе. Криштул, Петров, через… – он посмотрел на циферблат больших часов, укреплённых над выходом из кабинета, – через пятьдесят пять минут решение – мне на стол. Кропоткин, хорош любоваться белками, открывай окна, всем дышать.

– Олег Петрович, – голос товарища майора был настолько мягок, что ему позавидовала бы даже заокеанская Мэрилин, – Олег Петрович, я предлагаю устроить перерыв через пять минут. Давайте послушаем, что скажут все присутствующие конструкторы.

Олег Петрович мгновенно сориентировался.

– Так. Попробуем. Лисицын.

– Олег Петрович, – Лисицын посмотрел на сжатые губы Криштула. Дальше бояться не было смысла. – Компоновка блоков крайне компактная. По фотографиям, которые привезли из Тюратама, видно, что фланцы магистралей не повреждены. Гидроударом разрушены только шпиндельные группы основных клапанов заправки. Вакуум системы сохранён. Нужно решение арматурщиков.

– Петров.

– По дренажному клапану на каждый блок. Три пятнадцатых клапана. Иное решение невозможно.

– Ясно. Пятый сектор я даже спрашивать не буду. Им только масштабы подавай… Заволокин, вы можете что-нибудь добавить?.. Ясно. Перерыв.

– Олег Петрович! – Филиппов сделал глубокий выдох и встал.

Он в первый раз присутствовал на таком разборе полётов. Видеть, как люди, которые его принимали к себе, как в семью, так тяжело и беспощадно рубятся, было физически больно. Но молчать больше было нельзя. Алёшка понимал, что Петров ему этого не простит.

Слишком был памятен последний разговор. «Алексей Анатольевич. Вы слишком юны, чтобы в угоду своему похвальному любопытству срывать работу отдела, тем более заниматься в рабочее время разработкой ваших бредовых компоновок. Подумайте, Алексей, за год вы стали инженером-конструктором второй категории, у вас уже своя бригада, причём авансом, вы всё прекрасно понимаете, но вы чем голову морочите своим подчинённым? Послушайте доброго совета, поработайте ещё годик, ваша бригада – вполне работоспособный коллектив, я думаю, вы справитесь с линейкой угловых клапанов, можно будет подумать о совместном авторском свидетельстве. Вы уже подали кандидатское заявление? Партком рассмотрит ваше заявление в первую очередь. Что же вы воду мутите? Подумайте, Алексей, хорошо послушайте своего старого учителя».

Если бы «старый учитель» не забрал все чертежи филипповской бригады… Если бы не появилась потом статья «В. Т. Петров, А. В. Костин “Перспективные конструкции криогенной арматуры с исполнительными механизмами в тёплой зоне”». Если бы.

– Да, Филиппов?

Рождественская взяла ручку и стала крутить в руках. Всё с той же странной сдержанной улыбкой. Повисла тишина.

– Олег Петрович. Такое решение есть.

– Докладывайте.

– Можно изменить конфигурацию запирающего элемента. По расчётам, ход штока надо увеличить до ста миллиметров. Цилиндр вынести на тепловой мост и поставить регулируемый демпфер. Таким образом, при подаче команды на открытие сначала… Позвольте мне нарисовать? – Алёшка порывисто подошёл к доске, застучал мелом. – Смотрите. Вот корпус. Вот седло. Мы его меняем вот так. Здесь ставим цилиндр отработанной на азотной системе конструкции. Ставим двойную пружину.

– А масло? Это же бомба!

– Поставим сильфон двойной длины, – вдруг к Алёшке подошёл Кропоткин. – Позвольте, Алексей Анатольевич? – начальник вакуумной лаборатории взял из рук покрасневшего Алёшки мел и начал резко штриховать сечение нового узла. – Смотрите. Алексей Анатольевич совершенно верно говорит – вот здесь ставим регулируемый демпфер. Только зальём не масло, а наш герметик.

– Я, – Алёшка опустил голову. – Я не знал. Не догадывался.

– И не могли узнать, да, Валентин Тихонович? – Кропоткин вдруг как-то очень неприятно посмотрел на Петрова. – А вот тут ставим сильфон – и всё. Герметичность обеспечена.

– Ну-ка дайте мне глянуть, – Олег Петрович встал за плечами Кропоткина и Филиппова и