С самого утра началось строительство плота.

– Тимка! – заорал Царёв. – Пошли со мной. Поможешь баллон снять.

Кнуров с готовностью помочь и с боязнью попасться в зубы какой-нибудь хищной твари вошёл в воду, пробираясь к хвосту «Бурана».

– А что делать? – спросил он.

– Держи вот тут, – сказал Царёв, – а я его отсюда… – поднатужившись, он оттянул сферобаллон ломиком. – Стукни по растяжке! Вон возьми молоток у Серого.

Кнуров взял и стукнул. Растяжка прогнулась. Он добавил.

– Во-во! – подбодрил его Царёв. – Пошло!

Общими усилиями они выломали сферобаллон и скатили на берег.

– Осторожно! – завопил Гоцкало. – Чуть меня не задавил!

– Одним Серым больше, – ответил Царёв, скалясь, – одним меньше!

– Мирозданию, Серёга, это всё по фигу, – философски заметил Дроздов, волоча два тонких ствола.

– А мне-то нет! – ворчал Гоцкало. – Я к себе привык…

– Клади сюда! – распорядился Жуков, укладывая на песок пару обрубков.

– Квадратом увяжем? – уточнил Дроздов.

– Ну!

Кнуров, придерживая, скатил на бережок второй баллон и включился в монтажные работы. «Монтажники» переговаривались:

– А поперечину будем класть?

– Повдоль? А зачем?

– Да нет, по диагонали! Так или так! Чтоб крепче было!

– А мы сейчас откосинами углы укрепим!

– Хилько! Эй! Наруби ещё лиан!

– Щас я… А вон, Ашот уже тащит. Ашот, давай сюда!

– Тимка, придержи… Ногой наступи! Во…

– Затягивай, затягивай! Прямым узлом!

– А я каким?

– А ты – бантиком!

Всей бригадой «плотогоны» подняли раму, сработанную из стволов и стволиков, и опустили её на качавшиеся в воде сфе-робаллоны.

– Подбей, подбей… Во!

– Всё, по месту стоит.

– Привязываем за патрубки!

– А держаться будут?

– Да куда они денутся?

Пока Тимофей с Жуковым и Гоцкало стелили на палубу плота листы облицовки, снятой в отсеках, Царёв с Подоляном укрепили по краям высокие шесты. Женщины сшили вместе накидки-хамелеонки, а Черкасов с Дроздовым растянули маскирующий полог на шестах – и от солнца защита, и от дождя, и от чересчур любопытных ИСЗ[29]. Хилько с Чантри, как временно нетрудоспособные, сочиняли рулевое весло.

Прошёл ещё час, минул второй, и Савельев, критически хмыкая, осмотрел импровизированное средство передвижения.

– Грузимся! – крикнул он.

– А назвать? – спросила Рита. – Надо нашему плотику имя дать!

Подполковник почесал в затылке и спросил:

– Рому никто не хочет?

Вся команда дружно покачала головой. Тогда Савельев достал бутылку «Гавана клаб» и хлопнул её о выступавший из воды сферобаллон.

– Сим крещу тебя на вечные времена, – торжественно провозгласил он, – и имя тебе «Жангада»! Звучит? – спросил Александр Дмитрич обычным голосом.

– Звучит! – согласился Дроздов. – Ну, что? Всё?

– Отчаливаем!

Все поднялись на борт, рассевшись вокруг низенькой мачты, на носу и на корме, а спецназовцы шестами вытолкнули плот на стрежень. Плавное течение подхватило «Жангаду» и понесло…

Кнуров отстоял вахту, тягая рулевое весло на пару с Царёвым, и присел на носу, удобно привалившись к тюкам с ценными приборами, снятыми с «Бурана». Клод приползла к нему и пристроилась рядом, под бочок. Тимофей рассеянно обнял её.

Царёв, заметивший эти передвижения, осклабился и поднял большой палец. Кнуров усмехнулся.

– И что теперь будет? – пробормотала Борро.

– С нами? – спросил Тимофей.

– И с нами, и вообще… «Буран» угнали, центр разбомбили…

– Договорятся! – вздохнул Кнуров. – Дипломаты пошаркают ножками по паркетам, газеты пар выпустят, ну, где-нибудь политики решат попользоваться моментом и быстренько организуют демонстрацию, срежиссируют «волеизъявление народа»…

Тимофей поискал глазами Риту и напоролся на её взгляд, прямой и грустный. Почти не думая, просто желая подчеркнуть свою «самостийность та незалеглость», он положил руку на правую грудь Борро. Девушка тут же прикрыла его пятерню своей узкой ладошкой. Краем глаза Тимофей заметил, как Рита отвернулась, и ему полегчало…

С левого берега джунгли расступились, сменяясь сертаной – редколесьем. Вскоре и сертана перестала тянуть к небу кривые стволы, к реке придвинулись поля. Выплыл из-за деревьев двуглавый собор, белённый известкой и здорово обшарпанный, с покосившимся крестом на одной из звонниц. Показались кривые улочки забубённого городишки, забытого Богом и хунтами со времен конкистадоров.

Якума встал и вежливо сказал:

– Мы здесь сойдём.

– Это Гранде-Кабальеро, – объяснил Калуэле, – у нас тут дядька Кавукире живет.

– Сейчас попробуем пристать! – широко улыбнулся Савельев. – Эй, мариманы! К берегу.

«Мариманы» – на вахте стояли спецназовцы – дружно заработали шестами, подгоняя неповоротливую «Жангаду» к деревянным мосткам городской пристани. С другой стороны пристани покачивался утлый пароходишко с двумя палубами и высоченной трубой. Любопытные жители сбегали по улочкам и выстраивались в ряд, жадно упиваясь зрелищем.

«Индиос» ловко перепрыгнули на мостки и помахали на прощание.

– Аста ла виста, мучачос[30]! – прокричали они дуэтом. – Байя кон Дьос!

– Аста ла виста! – ответили мучачос, выталкивая плот на быстрину.

И «Жангада» снова втянулась в широкий водный коридор меж зелёных стен. Стены эти, древесные и листвяные, таившие в тени своей кучу мелкой, пакостной живности, понемногу расходились, увеличивая мутное зеркало реки. Иногда Альпухара мелела до неприличия, даже песчаные островки бесстыдно высовывала из воды, давая приют кайманам, то неподвижным, как камни, то юрко сползавшим в грязные волны.

Ближе к Амазонке река сильно углубилась, так что шесты уже не доставали до дна. Приходилось грести самодельными вёслами. Вёсла ломались после десятого гребка, их приходилось чинить чем попало, в дело шли и ремешки наручных часов, и женские шпильки.

– Ничего, – утешал Савельев, – наши уже близко! Глубина пошла!

– Смотрите! – закричала вдруг Клод. – Там катера!

– Только этого нам еще и не хватало, – пробормотал подполковник, вскидывая к глазам бинокль. – Это военные катера. «Электро»! На каждом по пушчонке, ракетной установке и спаренному пулемёту. Боюсь, это по нашу душу!