Какие пустяки! Потому и подумал о Пашке как о глуповатом мальчишке… «Ну ладно, переживем как-нибудь», — и Альберт побрел вдоль улицы, направляясь к метро…

Здесь-то его и окликнула девушка. Он остановился и вгляделся: сомнений не было, Эльмира. Она смело подошла к нему, краснощекая от морозца и радостная.

— Бродишь одиноко… А где же привесок?

Он догадался, что «привесок» — ее брат Пашка. Про себя усмехнулся: «они все чокнутые».

— Привесок зубрит юридические науки. А я вот пошел куда глаза глядят.

— Все ясно. Поссорились.

— А ты откуда, барышня, узнала?

— Я своего брата знаю лучше, чем ты, красавчик. Это он с виду крутой. А так — мямля.

Они пошли рядом. У кафе Эльмира «тормознула».

— Посидим. Я угощаю.

— Ты всегда так поступаешь с мальчиками? — недоуменно спросил Альберт.

— Конечно нет. Я сегодня отоварилась, получила стипендию, к тому же ты мне нравишься. Независимо от брата.

В кафе, где все было окрашено уютным малиновым светом, они почувствовали особенную притягательность друг к другу.

— Ты не поверишь, конечно, — тихо говорила Эльмира, отхлебывая кофе с коньяком. — Я до сих пор не могу найти себя…

Альберт любовался мордашкой: ее вздернутым носиком, большими лучистыми глазами, зовущими плотными губками, сложенными бантиком.

— Понятно. Университет не создан для твоих мучений.

— Ты прав, мне по душе блистать на обложках престижных журналов Франции, Испании, Турции… Есть у меня один знакомый, иностранец, из парижского агентства фотомоделей… но отец мой — домострой.

— На вид не скажешь, — заметил, прищурившись, Альберт.

— Вид, как известно, обманчив. Это я узнала давно. Другим он устраивает карьеру, собственной дочери подыскивает монастырь…

— Девочка, с тобой, право, хорошо, но… — Альберт посмотрел на японские часы. — На последней лекции я все же должен быть. Закон порядочного студента.

— Боже, и здесь порядочные. — Эльмира встала. — И все равно я тебя поцелую… Вот так — ведь я «бесшабашная девка»!

— С обложки «Плейбоя». — И Альберт с удовольствием прижал ее к себе, ощутив горячее, впечатляюще страстное тело: господи, да она нимфоманка…

С Павлом они не помирились. Ему хотелось этого несносного школяра проучить. Ладно, ты за мной походишь! И Альберт не обращал на него никакого внимания, словно не замечая его. Павла это бесило; ему хотелось, чтобы Альберт повинился; еще в школьные годы приятель, невзначай обидевший тогдашнего Пашку, был не рад: несколько раз просил у него прощения, пока тот смилостивился. Но Альберт сам был хороший задавала, да и характер у него был покруче.

Пока Павел мучился и переживал в себе обиду, Альберт, собственно, не терялся: у него завязался роман с Эльмирой. Если Павел сидел в одиночестве дома, то Альберт с Эльмирой шлялись по Москве: кино, танцы, а то и ресторан, где опять почему-то платила за все Эльмира.

Однажды она вспыхнула:

— А почему ты позволяешь платить мне?

— Я могу заплатить и сам, за мной не заржавеет, но мне нравится, когда платишь ты, — засмеялся Альберт. — Значит, я для тебя что-то значу.

— Боже, мужчины всегда что-то значут.

На следующий день он ее встретил на улице. С ней был длинный в полосатом пальто «зебра» негр и бесцеремонно куда-то ее тащил. Она упиралась. И вдруг, увидев Альберта, резко позвала его.

— Отвяжи черномазого, он мне надоел.

Негр стушевался, а Альберт подумал, что она хочет спровоцировать драку. Он подошел к негру и злобно сказал:

— По-хорошему…

Негр схватил его за грудки. Но жесткий взгляд Альберта его охладил.

— Извини, я проиграл. — Он повернулся и пошел матросской походкой прочь.

— Кто это? — Альберт насмешливо пробежал взглядом по ее хитрому лицу.

— Так. Привязался.

Альберт знал, что она соврала. И потом в кафе, куда она его затащила, сказал:

— Это был Джон?

Эльмира вздрогнула.

— Опять Пашка!

После кафе она повела его к подруге.

— Зачем? — откровенно заметил Альберт.

— Спать, — прыснув, не то серьезно, не то шутливо ответила Эльмира. — Мужчины это любят и, когда чувствуют, об этом не спрашивают…

У подруги действительно все кончилось постелью. Ночь была жаркая, как у Беранже в стихах, и Альберт, задыхаясь в ласках Эльмиры, сказал себе: «Наверное это моя судьба».

Альберт поднимался по лестнице и увидел, что на площадке стоит мрачноватый Павел. Он хотел пройти мимо, но Павел схватил его за рукав.

— Я не могу больше так. Ты меня обидел, извинись.

— Это ты обидел, и потому извинись, — сухо ответил Альберт.

— В Сицилии ты у меня поплакал бы.

— Господин мафиози, ты еще мелко плавал.

— Извинись.

— Ты обидел меня…

— Чем?

— Подозрительностью.

— Я не хотел, так получилось.

Улыбнувшись, Альберт положил руку на плечо другу.

— Ладно, мир. Только в первый и последний раз.

— Извини, отцовский характер.

55

Дону Роберту доложили с опозданием. Гладкое, холеное лицо дона Роберта побагровело от злости. Он был взбешен.

— Олухи… Подонки… Как можно потерять контроль над рынками?! Какая страхолюдина сунула туда Барсука?

Осунувшийся, почерневший Костя Грек развел руками: он-то знал, что Барсука сунул плавать туда сам дон Роберт, не довольный его предшественником.

— До него было по-человечески, — немного остыл дон Роберт. — Никто не открывал хавало.

Дон Роберт обладал памятью и легко вспомнил лазурный теплоход и молодого человека, предпринимателя с Волги, это он говорил ему о появлении в их городе какого-то приезжего мафиози. Но никто не верил тогда в него по-настоящему… Мало ли их возникало на уголовном небосклоне. Жизнь их жестко просеивала и чаще всего отбрасывала, как сорняк.

Кто он? Какой еще Мазоня?

Дон Роберт сидел в кресле, словно дремал. Костя Грек его не тревожил. Он облокотился на стол и через узорчатые занавески окна наблюдал за двором. Сидели молча, пока Грек не увидел «вольво» Расула Абу. Он поднялся и сказал об этом дону Роберту. Тот не пошевельнулся, хотя на бескровном лице появилось удовлетворение, Расула Абу они ждали.

Информация была короткой, и Расул Абу, втянув голову в плечи, нахмурился: его ум прорабатывал данные.

— Где Барсук? — наконец спросил Расул Абу.

— Сбежал в неизвестном направлении, — доложил Костя Грек. — Возможно, где-то здесь, но трусит.

— Бояться ему нечего, — подумал вслух Расул Абу, — если его не убрали.

— Точных сведений нет. Но он жив, — осторожно заметил Костя Грек.

Дон Роберт вышел из душевного оцепенения и теперь бурно ходил по кабинету.

— Надо было предвидеть. Пока этот Мазоня набирал силу, мы кочерыжились, — зло сказал дон Роберт. — Много потеряли?

— В долларах? — переспросил Костя Грек. — Все равно много.

Расул Абу успокоил; он не видел смысла паниковать; нужно лишь хорошо спланировать операцию «перезахвата» городских рынков подопечного города. Это все можно сделать просто, «ударом серпа»: «ударом серпа» немецкий