изолятор. Перед глазами стоял худощавый паренек с оттопыренными заячьими ушами. Устроившись на указанной ему койке, он боязливо шарил узкими глазенками по сторонам. Камера молчала, словно он для них не существовал. Сон свалил его, но сильный удар ногой в живот заставил вскочить, зажаться в комок. Заломили руки, связали простыней. Сиксот был в числе тех, кто исполнил приговор, обрекающий в зоне на вечное унижение.

«Опущенные» не люди. В столовой за отдельным столом, только не со всеми. Питаются остатками, смывая пищу из пустых бачков. В бане моются последними и лишь из помеченных шаек. То и дело окрики: «Эй, проститутка, живо!» Чуть что, справа и слева пинки. Даже руками не трогают… Горе тому, кто перейдет незаметную границу дозволенного. Ярлык «припомоенного» несмываем.

Но ради жизни на что не пойдешь!..

Сиксот решился: пойти в ментовку и заявить о себе.

Обросший, с желтовато-опухшим лицом, он предстал перед следователем, который с некоторым недоумением выслушал его.

— Значит, с повинной? — добродушно заметил следователь и неторопливо оформил на него документы. Сиксота увели в камеру с решетчатым окошечком, пообещав разобраться. Потом следователь начальству докладывал:

— На таких улики всегда есть. Но… ясно одно, что на себя наговаривает. Парня надо подержать в милиции, возможно, отправить на следствие в другой город — иначе, черт побери, убьют же…

Мазоня и Сердюк встретились у знакомого лесника. Он им запряг лошадь, и Мазоня, взяв вожжи, как заправский возник, легко вырулил санки на лесную дорогу.

Шел лохмотьями снег; в тулупах было тепло, уютно; Мазоне страшно нравилась прогулка, и он, не сдерживая эмоций, повторял Сердюку:

— Было хорошее время. Лошадей любили. Что ни говори, а лошадь — благородное животное… порой умнее человека.

Сердюк хмурился и соглашался. Тугодум, он еще пытался переварить их разговор о сфере влияния на рынках. То, что Центральный рынок полностью переходил во власть Мазони, это его, пожалуй, не смущало, не тревожило. А вот привокзальный… Шакалы его считали своей старой вотчиной и требовали, чтобы Мазоня им уступил. Мазоня согласился сразу, что это не предмет разговора — желаете, ради бога, все равно, не сегодня — завтра рынок ваш и никто туда нос свой не сунет… Но все это было высказано так витиевато, так замысловато, что Сердюк толком так и не понял, что же решил Мазоня.

Сердюк спросил Мазоню: он за или против.

Мазоня ляпнул:

— Давай, кореш, не будем травить гусей. Пока пополам. А час придет — договоримся.

Мазоня еще не подмял Сердюка, но чувствовал себя уверенно. После прогулки на санках их ждали баня и застолье. Мазоня сам поднимал тосты и хвалил Сердюка за поддержку.

— Ну что я без тебя, кореш… ну что?

Захмелев, Сердюк больше отмалчивался, но чувствовалось, что к Мазоне он относился тепло.

— А ты веришь, читаю Лермонтова. — Мазоня в сердцах даже сплюнул. — Вот поэт! Похлеще Пушкина… «Мцыри»… Нравится. Кореша его проглядели. Хамло!

У Мазони было хорошее настроение. Водка его не брала, и глаза Мазони светились душевностью.

— В Европе страны объединяются. Сливаются, так сказать, экономически. Дай час — сольемся и мы. Все к тому идет… хотя и не сразу, — улыбнулся Мазоня, боясь, что Сердюк поймет превратно.

В комнату вошел лесник, чтобы сказать, что самовар готов.

— Вносить?

— Давай, — махнул рукой Мазоня. — Да, слыхал я твою игру на гармони…

— Балуюсь.

— А ты неси. Сыграй, а мы послушаем.

Майору Митрофанову присвоили звание. На радостях он позвонил Мазоне и заодно сообщил о том, что Сиксот сидит в предвариловке.

— Что, сам захотел? — переспросил пораженный новостью Мазоня. — Ну и дурак!

51

Павел ждал Альберта. Стоило тому появиться на факультете, как он оказался тут как тут.

— Там на кафедре раздают темы курсовых. Я уже взял. Буду писать об американской мафии. Пойдет. — И Павел доверительно взглянул на Альберта. — Возьми мафию, и будем работать вместе.

— Мафию, так мафию… Согласен.

— Между прочим, я тебя уже записал. Извини.

Второй пары не было, и ребята бестолково шлялись по городу. Павел неожиданно вспомнил:

— Понимаешь, а ведь мне надо забежать к отцу в офис… Погнали.

Они сели в оживленный автобус. Кругом обсуждали подскочившие цены. Полная женщина с горечью сказала:

— Да, цены сошли с ума…

Когда они уже были у офиса, Павел ухмыльнулся:

— Как она ловко сказала: цены сошли с ума. Образно!

— Особенно на пустой желудок, — засмеялся Альберт.

Дон Роберт был занят, и они посидели в приемной. Милая секретарша предложила кофе с пирожными. Уплетая «Наполеон», Павел лукаво смотрел на Альберта.

— А чего нам сюда почаще не заглядывать, а?

Из кабинета важно вышел дон Роберт, мельком взглянул на ребят:

— А, чубчики, я сию минуту, — и прошел в другую комнату.

Альберт отметил, что костюм у него свободного покроя, в пастельных тонах — светло-коричневого цвета. Перламутровые пуговицы были необычайно замысловатой формы. «Франт», — оценил Альберт.

Отец Павла вернулся и повел их к себе в кабинет. Альберта поразила роскошь офиса: все здесь в деталях продумано, красиво, но ненавязчиво и без лишнего…

Увидев, что ребята обратили внимание на статую голой женщины, дон Роберт, сузив глаза, улыбнулся.

— Не пяльте глаза, это не Мадонна!

Павел с иронией заметил:

— Что скажешь, Мадонна и Джордж Майкл впервые в истории России названы секс-бомбами…

— Мальчик, — и дон Роберт смазал сына по носу, — дай срок, у нас будут свои мадонны… Я вас приглашаю, господа, на презентацию новой программы. Наверняка там найдете для себя секс-бомбу.

— Ну ты в полном порядке! — резанул Павел.

— Я вас понял. — Дон Роберт усмехнулся. — Когда-то я читал о двух степенях свободы. Первая — это когда что хочу, то и делаю. А вторая — что не хочу, то не делаю. Вы сейчас ничего не хотите, потому ничего и не делаете. Гуд бай, сынок! Я очень, к сожалению, занят…

И дон Роберт с бесцеремонной вежливостью выпроводил ребят.

— Видал предка?! А я ведь, собственно, забыл — зачем он мне был нужен.

Навстречу им шла девушка в джинсах, ладно обтягивающих ляжки; через модный джемпер переброшен ремешок элегантной сумки — а-ля Пари!

Легкой играющей походкой она приближалась к ним.

— Красотка, — заметил весело Альберт. — Такую и трахнуть приятно.

— Выдра, — спокойно сказал Павел. — Трахнуть ты ее можешь в любой момент. Она слаба на передок…

— Ты в своем уме?

— Конечно, она же моя сестра. Кому знать ее, как не мне. Идет она в офис. К отцу цыганить «бабки». Издержалась малютка.

Альберт был шокирован братской характеристикой. Тем временем девушка, с симпатичным, открытым лицом, была рядом. Она цокнула