– К староверам ездил кто-нибудь? – спросил начальник управления.

– Подполковник Подгорных, – ответил полковник. – Он все тщательно проверил и не обнаружил ничего подозрительного. Потребовал показать ему оружие. Там оказалось пять охотничьих карабинов, несколько ружей и старая винтовка со снайперским прицелом, зарегистрированная на Юрия Воркинова.

– Но Журин не мог ошибиться, – сказал начальник управления. – Он видел блеск лазерного прицела.

– Выходит, что и на старуху бывает проруха, – засмеялся помощник прокурора. – У нас нет оснований не доверять подполковнику Подгорных.

– Кто поехал в Ихын? – спросил генерал-лейтенант.

– Ну вот, – вошел в комнату Карлик, – пора и нам за работу. Познакомься, – кивнул он на вошедшего за ним длинноволосого амбала в камуфляже. – Кличка Тигр, зовут Анзор. Служил в ДШБ. Разыскивается за вооруженное нападение на кассира в Магаданской области. При попытке его задержания убиты двое милиционеров и два омоновца.

– Очень приятно, – протянул руку Эдгар. – Как тебя звать? По имени или…

– Тигр, – кивнул Анзор.

– А меня Эд. – Эдгар посмотрел на Карлика: – И что мы должны делать?

– Вас перебросят в район Оленьего Рога на подготовленное место. Будете там до вызова, тогда вам сообщат, что именно вы должны делать. Еще вопросы имеются?

– Никак нет! – отчеканил Эдгар.

– Да, – предупредил Карлик, – необходимо соблюдать предельную осторожность. Недалеко, у поселка Ихын, омоновцы обезвредили банду золотодобытчиков. Не тех, кто моет золото, а тех, кто его отнимает. Поэтому вполне возможен прочес района. Так что внимание и еще раз внимание.

– Понятно, я выезжаю. – Отключив сотовый, Савин усмехнулся. – Наверное, братишка мой Игорек молится за меня, все у меня получается. – Он набрал номер. – Собирай всех, едем к староверам. Стрельнуло в десятку, Коряга! – засмеялся он.

– А куда именно? – спросил Коряга.

– Олений Рог. Встреча у Черной речки через два дня, я буду там.

Поселок Выселки

– Почему они не звонят? – уставившись на телефон, пробормотал Афанасий Семенович. Взял стакан с самогоном и сделал три глотка. Телефон зазвонил. Он схватил трубку.

– Это Денов? – послышался веселый мужской голос. – С вас причитается, Афанасий Семенович. Место, которое вы…

– Да идите вы все на хрен! – закричал Денов. – Не звоните мне сегодня. Не звоните! – Он аккуратно положил трубку и посмотрел на дверь спальни. – Как она? – тихо спросил он дородную женщину, вышедшую из кухни.

– Плоха, Афанасий Семенович, – вздохнула женщина и фартуком вытерла слезы. – Не ест ничего и не говорит уже…

– Ставь картошку! – приказал он. – И не лей слезы. Рано вы нас, едрена бабушка, хороните! Налей чаю покрепче.

Женщина, испуганно посмотрев на него, вернулась на кухню.

– И почему я тогда не прибил эту росомаху? – вздохнул Афанасий Семенович. – Она это все натворила, сучка городская. Что брат гадина, что сестра! Надо было прибить ее, и дело с концом. А сейчас… – Он дрожащими пальцами достал кисет и попробовал набить трубку, но не смог. – Пашка! – рявкнул он, но, вспомнив о произошедшем, опустил голову и застонал.

Тамара Васильевна, сидя на кровати, смотрела на висящую на стене фотографию внука. В ее сухих глазах плескалась отчаяние.

– Тамара Васильевна, – подошла к ней девушка, – вы бы хоть водички испили или соку какого-нибудь. Хотите, я вам свежего принесу?

– Да уйди ты, – шепнула заглянувшая в спальню женщина. – Не до этого ей сейчас. Господь поможет вернуть внука, Господь не оставит мальчонку в руках безбожников.

– Вертолет забрал Филимона, – сообщил Шут, – племянников ваших, бабу эту, которая здесь жила, двоих мужиков каких-то, и еще ребенок с ними был. А вот чей, никто сказать не может. Вертолет в распадке присел, там их взял, а бабу на бугре, где пацаны мяч гоняют. И…

– Погодь, – остановил его Лука Демьянович. – Значится, говоришь, мальчонка был? Понятен хрен!

Он пошел к двери. Шут двинулся за ним.

– Я один, – остановил его Лука Демьянович. Он вышел из дома и довольно быстро, что было необычно для всегда важного и неторопливого Торова, зашагал по улице.

– Куда это он? – удивленно спросил один из пяти мужиков. – Один вышел! Мать честная, не приболел ли, часом, дядька Лука?

– Да нет вроде, – проговорил другой.

Шут напряженно смотрел вслед Торову.

* * *

– У нас все нормально, – загородив собой дверь, заявил верзила в потрепанном камуфляже. – Хозяева приболели, не велено никого пущать. Так что извиняй, мент, но делать тебе в доме нечего.

– Я по делу, – строго проговорил Салтыков.

– Не знаю никаких дел, – ответил верзила. – Пущать никого не велено ни по каким делам.

Салтыков выругался, сел в «уазик» и завел машину. Верзила плюнул ему вслед и вошел во двор.

– Погодь, Большой, – сказал ему подошедший Лука Демьянович, – мне к Афанасию надобно.

– Афанасий Семенович не принимает.

– Ты это, не строй из себя придурочного! Надобно мне к нему, и войду я, хочешь ты али нет.

Большой посмотрел на окна и открыл калитку. Торов быстро прошел в дом.

Сидевшие во дворе Торовых мужики услышали автомобильный сигнал. Вскочив, они с оружием в руках бросились к воротам. Там стояла «Нива». В открытое окно смотрел Василий Демьянович.

– Зовите Луку, – приказал он, – разговор к нему имеется. Бегом!

– Так нетути его, – ответил худой мужик. – Он ушел куда-то.

– Куда?

– Никто не знает.

– К Деновым он пошел, – сообщила вышедшая на крыльцо женщина.

– Здорово, Василиса, – кивнул Василий Демьянович. – Выходит, и вас сынок одурачил? Мои тоже супротив моей воли пошли. Значит, Лука у Денова?

– Там он, – ответила женщина.

* * *

– Погодь, – сказал Афанасий Семенович, – значит, это твой Филимон надоумил?

– Да не знаю я, кто кого надоумил, – недовольно ответил Лука Демьянович. – Но дело к тому клонится. Был тут сын Василя, Миха, и просил иконы ему…

– Погодь, – остановил его Денов, – он ко мне тоже приходил, да я его послал.

– А тут приехал Филька и тоже иконы стал просить. Мол, мне только показать, дня на два-три. А я его послал подалее. Так он, сукин сын, коньяк достал, покажу тебе потом. Бутылка – башка этого, которого наши на Бородинском поле разделали. Кутузов его побил. Я всегда Фильку прошу – как коньяк новый увидишь, вези. Это у нас в привычку вошло. Вот и в тот раз налил он мне коньяку из бутылки-головы. Вкусный, зараза. И давай, говорит, батя, виноград лопай. Так, мол, этот коньяк закусывают. Меня и сморило. Продрых часа четыре, проснулся – хоть волком вой, башка аж трещит. А Фильки нету. Мне и говорят – уехал Филька и сказал, чтоб батьку не будили. А тут вдруг девка, которая иконы протирает, в крик: нет икон! Я туды и вижу – нет. Понял я – Филька иконы спер…