«Это я виноват, – обреченно подумал Федор. – Если б я не вернулся, она была бы жива. Надо было мне остаться там. Где бы я ни появился, всем только хуже становится, права была Верка».

Верку многие знали, поэтому устроили поминки. Накрыли поляну, не поскупились, хватило и шашлыка, и браги, и грибной подливки. Закуски и выпивку разложили прямо на полу, на расстеленной клеенке. Вперемешку сидели стриженые плечистые парни в спортивных костюмах и размалеванные девчонки, ради такого случая откопавшие где-то черные платочки, то и дело шмыгавшие носами и всхлипывающие, размазывающие по лицу потекшую косметику. Не то чтоб они так уж любили Верку, но в их однообразной жизни не так уж много было необычных событий, хотя смерть здесь и не считалась чем-то из ряда вон выходящим. То и дело кто-нибудь начинал вспоминать покойницу – выходило, что лучше Верки никого на станции не было. Что ум она имела выдающийся и сердце доброе. Девчонки, раньше не упускавшие случая позубоскалить у нее за спиной, искренне обливались пьяными слезами.

«Интересно, куда отнесут тело», – вяло думал Федор, хотя догадывался – куда. Не зря же вызвана для этого была специальная команда. На Новокузнецкую оттащат, где обитали не только крысы, но и вечно голодные морлоки.

Он успел уже не то чтобы смириться, но свыкнуться немного с мыслью, что Верки больше нет. Но сильных эмоций, настоящего горя по этому поводу Федор не испытывал, хотя, конечно, жалко ее было. То, что он чувствовал, можно было скорее назвать облегчением, хотя в этом он сам себе боялся сознаться. И оправдывал себя тем, что слишком много всего на него свалилось в последнее время.

Понемногу он уже прикидывал – как жить дальше? Куда податься, к кому прислониться? Первым делом можно будет отправиться к Кате – она поможет успокоиться, прийти в себя. Конечно, про Верку она не знала, хоть и догадывалась наверняка, что у Федора кто-то еще есть. И ничего он ей рассказывать не будет. Просто поживет у нее несколько дней, все обдумает хорошенько, отдохнет. А потом пойдет на Электрозаводскую, к Неле, и уговорит ее уйти от старика. И вместе они придумают, где лучше осесть. На бандитских станциях ему оставаться не хотелось, но были и другие варианты. Главное – где-нибудь на бойком месте зацепиться, где бывает много людей, где можно делать дела.

Тем временем за столом уже все забыли, зачем собрались, и принялись горланить пьяные песни. И только Леха Фейсконтроль неодобрительно качал головой, глядя остекленевшими глазами на все это веселье, да Кабан сидел мрачнее тучи. Федор отвлекся и пропустил тот момент, когда Кабан поднялся с места и, расталкивая остальных, направился к нему. И опомнился, лишь осознав, какая неестественная тишина наступила. Кабан стоял совсем рядом, слегка покачиваясь. Дышал перегаром.

– Это ты ее убил, гад, – сказал Кабан.

– Врешь, – сказал Федор.

– Зачем ты приперся обратно? Кто тебя просил? Кому ты здесь нужен, недоносок? Если б ты не вернулся, она б жива была. Да и за Курятыча тебе еще ответить придется. Ты с ним ушел, и больше его не видели. Где ты его оставил, а? Прикончил по дороге и думал – все шито-крыто, не узнает никто?

Это взбесило Федора тем сильнее, что очень уж перекликалось с его собственными мыслями. Он замахнулся, не отдавая себе отчета в том, что делает. Наверное, Кабан разделался бы с ним одним ударом, но на него навалилось пятеро, а еще трое повисли на руках у Федора.

– Нечего тут на поминках разборки устраивать, – увещевал Леха Фейсконтроль. – Потом друг другу будете предъявы кидать.

Леху на станции слушались, поэтому Кабан слегка притих.

Федор вдруг, вспомнив давний разговор, брякнул:

– Слушай, Леха, а чего ты мне про Веркину дочку говорил? Мне тут один человек сказывал – не померла она вовсе, продали ее.

Леха изменился в лице. Придвинулся ближе. Нагнулся к Федору, дыша перегаром:

– Да что ты мелешь? Закрой свою поганую пасть! Еще не хватало – младенцами торговать. А то мне без того не хватает! Верка мне отдала кулек – сказала, зарой где-нибудь. Я думал, померла она. Хоронить понес. Уже хотел кинуть где-нибудь в туннеле – а она вроде пискнула.

– И ты ее живьем? – пробормотал Федор.

– Ты за кого меня принимаешь? – вызверился Леха. – Что ж я, по-твоему, полный отморозок, беспредельщик?

Федор про себя так и думал, но вслух сказать побоялся, глядя в налитые кровью глаза Лехи.

– Я хотел ее на Таганку, в госпиталь отнести, – бубнил тем временем Леха, – Верка-то больная лежала, нянчиться все равно с ее ублюдком было некому. А там мне повстречались люди как раз, у которых свое дите недавно померло – я им и отдал.

– Как – отдал? – не понял Федор. – А Верке сказал, что померла? Ну ты и гад.

– Да Верка-то сама в беспамятстве потом месяц провалялась, горячка у нее была, еле выжила – на что ей дите было? Да и девчонка синяя вся была, все равно, думаю, померла вскоре, – бормотал Леха, словно оправдывался. Если б он не был так пьян, он вообще не соизволил бы никому давать отчет. Но сейчас почему-то растерялся.

– Да ты, гад, сам не понимаешь, что ты сделал с ней. Всю жизнь ей поломал.

– Да не нужен Верке был младенец, – озлился Леха. – Она сама голову ломала – что делать с ним. А я подумал… – тут он смутился и с запинкой проговорил: – Я как представил, что дите здесь, у нас, расти будет и станет потом, как Верка… Ладно бы еще пацан был. В общем, решил я – лучше ей будет у чужих. Те люди вроде с виду приличные были… Эх, черт, наверное, зря, но кто ж знал?

– А чья девчонка-то была, от кого? – спросил Федор, которого как будто кто-то подзуживал.

Леха нехорошо поглядел на него и, помолчав, отводя глаза, с деланной небрежностью ответил.

– Откуда мне знать, от кого ее Верка нагуляла? Она тогда то с одним, то с другим хороводилась, кто накормит – с тем и пойдет.

– А еще говорят, шестипалым младенчик-то родился, – пристально глядя Лехе в глаза, не унимался Федор.

– Да почем мне знать, я ее не разглядывал, она в тряпки была уже замотана, – заорал Леха. – но тех людей я видел потом еще раз, они б сказали, если б девка была мутанткой.

Федор знал – оба они сейчас подумали об одной и той же, хотя вслух этого никто не произнес. О шестипалой девушке, чье прозвище наводило теперь ужас на Китай-город.

– А я ведь вспомнил, как звали ту девчонку из банды, – вдруг без всякого перехода брякнул Леха. Федор сперва не понял – о чем это он.

– Какую девчонку?

– Да ту, что с Лефортом ходила. Никакая она не Василиса. На самом деле звали ее Алена.

И тут Федору показалось, что на него обрушился потолок – словно всего предыдущего было мало.

«Не Алена, а Анеля», – подумал он. Кажется, он подумал это вслух. Леха поглядел на него с изумлением, и Федор спохватился.

– Чего-то у меня голова разболелась. Пойду прилягу, – сказал он. Ему требовалось остаться одному, чтобы осмыслить услышанное.