Нащупал руку проводника и двинулся вслед за фреалсинни – вперед и вверх, по внутренностям громадного корабля. Они миновали длинный коридор, под полом которого волновались и ревели аллэ'виллаэ, поднялись по скрипучей лестнице и оказались на палубе.

Бывший сапожник уловил запахи свежей смолы и соленой воды.

– Покидаете нас, – в хриплом голосе капитана прозвучало нескрываемое облегчение.

– Горы на судне не переплыть, – ответил уроженец Линорана. – Желаю вам удачно вернуться домой.

– И вам… – капитан замялся. – Хотя не верю в такое возвращение.

Илна взяла Хорста за руку и повела туда, где через борт была переброшена веревочная лестница. Люди по одному спустились в лодку и гребцы-фреалсинни налегли на весла.

Вода забурлила под плоским днищем.

– Ты знаешь, – сказала Илна негромко, – тогда в Ил-Бурзуме, я боялась подниматься на борт, а сейчас мне не хочется покидать корабль…

– К хорошему быстро привыкаешь, – ответил Хорст. – Куда лучше лежать на лавке в каюте, чем бить ноги или отсиживать задницу в седле.

Нос лодки с хрустом вошел в прибрежные тростники, и маленькое суденышко остановилось.

– Легкого пути, – зазвучали напевные голоса с разных сторон.

– Спасибо, и вам того же, – ответил Хорст и, опираясь на руку Илны, зашагал через лавки.

На берегу их ждал хмурый Вортей, вызвавшийся быть проводником, и четыре набитых провизией мешка.

Насчет еды староста не поскупился, а вот лошадей, которых в селении имелось чуть больше десятка, для чужаков пожалел. Нашел отговорку, что ходить под седлом его кони все равно не обучены.

Хорст взвесил доставшийся ему мешок на руке, хмыкнул и повесил на плечо. Услышал, как недовольно закряхтел брат Ласти.

– Готовы? – мрачно спросил Вортей.

– Да, клянусь Творцом-Порядком, – ответила Илна. – А далеко ли идти до этого вашего Старолья?

– Дней пять, – ответил Вортей после паузы. – Дойдем когда-нибудь с помощью Порядка, не сомневайтесь.

Хорст усмехнулся и привычным жестом положил руку на плечо Илне.

Тропинка причудливо извивалась, обходя коричневые стволы исполинских дубов, больше похожих на колонны. Под раскидистыми, густыми кронами царил полумрак, нос щекотал сладкий запах желудей, а под ногами шуршала прошлогодняя листва.

Илна шагала вслед за Вортеем, слышала за спиной мягкие шаги Хорста.

Путешествие продолжалось второй день, давно исчезло из виду море, осталась на востоке река, а они все шли по безлюдным, невероятно красивым лесам, переходили вброд мелкие, очень прозрачные ручьи, шли по цветущим лугам, где с одуряющим жужжанием носились пчелы.

Ночи тут были теплыми, а грозовые дожди, проливающиеся несколько раз в день, доставляли беспокойства меньше, чем комары, с грозным писком клубящиеся вокруг путешественников.

Чтобы отгонять кровососов, на стоянках разводили костры, бросали в них зеленые ветки.

– Что это там хрустнуло? – возглас беспокойно зашевелившегося Хорста заставил Илну завертеть головой.

– Олень, – отозвался Вортей, даже не обернувшись. – Человек прятаться не стал бы.

– Даже разбойник? – удивилась дочь редара.

– А это кто такой?

Пришлось объяснять. Седой проводник слушал, кивал, не забывая переставлять ноги и поглядывать по сторонам.

– Надо же, – сказал он. – У нас никому в голову не придет прятаться в лесу и обирать своих же. Вздумай кто таким заняться, его, видит Порядок, мигом нашли бы и поколотили.

– А если чужих обирать? – влез в разговор Альфи.

– Все мы тут свои, – убежденно ответил Вортей. – Если предки общие, как можно быть чужими друг другу?

Никто из уроженцев Полуострова не нашел, чего ответить.

Примерно через сотню размахов после встречи с оленем тропинка слилась с другой, более утоптанной, а потом вывела к неширокой речке.

– Деревня скоро, – сообщил проводник. – А за ней на большую дорогу выйдем, она до самого Старолья идет.

Тропинка вывела в поле, и стала видна деревня – десятка полтора крытых соломой домиков.

– Переправа, – удивленно сказала Илна, заметив неказистый, но довольно широкий мост.

– Я же говорю – дорога, – кивнул Вортей. – Тут к путешественникам привыкли, никто на нас внимания не обратит.

На открытом месте стало жарко, Илна ощутила, что потеет, а болтающееся в зените солнце нагревает голову.

– Как палит, ужас, – сказал брат Ласти, вытирая лицо рукавом. – Даже в степи так не бывает.

– Ничего, – утешил служителя Альфи. – Наверняка в священных книгах что-нибудь сказано по поводу того, что смирять плоть полезно.

– Где те книги, а где я? – ответил брат Ласти и неожиданно расхохотался. – Ведал бы кто в Эрнитоне, куда меня занесет…

Под истошный треск кузнечиков и доносящуюся с высоты песню жаворонка путешественники подошли к деревне, окунулись в запахи навоза, сухой земли и свежих стружек.

Лежащая в тени забора собака зевнула, показав розовую пасть, взглянула на чужаков мутными глазами и отвернулась.

– А люди-то где? – Илна огляделась в тщетной попытке отыскать хоть одного человека.

– Спят после обеда, – судя по голосу, Вортей и сам не против был бы вздремнуть где-нибудь в холодке. – Чего в жару надрываться?

По пути до моста они так никого и не встретили, кроме кур, без особой спешки отбегающих с дороги, да одинокого кота, сверкнувшего на людей желтыми, как у мага глазами.

У реки повеяло свежестью, Илна ощутила желание искупаться. Но Вортей решительно вступил на мост, и девушка, с сожалением покосившись на воду, последовала за ним.

– Ничего, еще поплаваешь, – сказал Хорст. – Остановимся вечером у какого-нибудь ручья…

– Откуда ты знаешь? – Илна вздрогнула, решив, что маг прочитал ее мысли.

– Твой тяжкий вздох слышали, наверное, и в Линоране, а о том, что его вызвало, догадаться несложно.

За мостом дорога нырнула в лес, и путешественники окунулись в спасительную тень. Не успели отойти от реки и на сотню размахов, как ветер принес сзади конский топот.

– Это еще кто? – встревожился Альфи.

– Княжеские дружинники, – ответил Вортей. – Подати собирали в западных землях, должно быть.

Конский топот надвинулся, и путешественников нагнали всадники.

На взгляд Илны, они меньше всего напоминали воинов. Похожие на миски шлемы сидели криво, кожаные панцири, обшитые металлическими бляхами, выглядели так, словно их можно проткнуть ножом, а копья годились лишь для того, чтобы подпирать обветшавшие заборы.