Он помолчал, почесывая подбородок, и лишь в этот момент Хорст обратил внимание, что рукав зеленоглазого мага завернут, а на предплечье виднеется свежий, только сегодня сделанный надрез.

– Ладно, – проговорил старолец, – я помогу тебе… где-то тут у меня должен быть план пути через горы…

Он поднялся, открыл один из шкафов и принялся рыться в его внутренностях.

– Двинетесь на восток, через три дня достигнете Светлой реки, – голос хозяина дома звучал теперь приглушенно, так что Хорст слушал внимательно, чтобы не пропустить ничего, – вдоль нее на север, а от истока, от рудников, начинается вот эта тропа…

Старолец чихнул и вылез из шкафа, сжимая в руке свернутый в трубку кусок пергамента.

– Спасибо, – Хорст осторожно принял пергамент, пыли на котором было не меньше, чем грязи – на угодившем в лужу сапоге.

– Не за что, – ответил зеленоглазый маг, – люди становятся людьми только когда помогают друг другу.

– А мои… способности? Они вернутся?

– Не уверен, – хозяин дома помрачнел, – слишком основательно ты исчерпал себя, просто выжег до дна. Но на крайний случай у тебя всегда останется резерв, который ни отнять, ни уничтожить.

И он поднял руку, демонстрируя порез на предплечье.

– Что… – Хорст осекся, догадка вынудила его поднести ладонь к лицу. Бывший сапожник потер зудящую переносицу, провел пальцами по векам, и на ворот кафтана с легким шорохом посыпались бурые крупинки.

– Кровь мага, – проговорил старолец. – Сильнейшее средство. С ее помощью можно убить и дать жизнь, отнять зрение и вернуть его, сотворить почти любое колдовство. Но только опасайся потратить ее слишком много – тогда тебе не поможет никто и ничто.

– Я понял, – шепнул Хорст.

– Вот и отлично, – зеленоглазый маг улыбнулся, – пойдем, умоешься, а потом расскажешь мне все о вашем Полуострове – о горцах этих, об исполинах, и обо всем прочем, о чем вспомнишь.

Бывший сапожник понуро вздохнул, понимая, что придется поработать языком.

Вода в реке выглядела белесой, как разбавленное молоко, в ее толще тенями сновали рыбы. Волны негромко плескали, облизывая серый песок, а дальний берег едва проглядывал сквозь туман.

– И вправду, Светлая река, – проговорил Альфи, огладив лысину. – Тут уж захочешь, не ошибешься, клянусь мошонкой Хаоса.

– Куда дальше, на север? – Илна вопросительно глянула на Хорста.

Три дня назад, после того как путешественники покинули Старолье, погода испортилась. С юга нагнало серых, как грязная дерюга, облаков, и зарядил дождь, нудный, как искупительный молебен.

Счастье еще, что теплый.

– А зачем вообще куда-то идти? – спросил наемник с вызовом. – Бить ноги, лезть через горы, – он кивнул в сторону темной полоски, поднимающейся на северном горизонте, – потом сражаться с чудищами Хаоса. Ради чего?

– Но если мы не дойдем, все люди на Полуострове погибнут, – брат Ласти нахмурился.

– А нам-то что? – Альфи повернулся к служителю. – Мы-то останемся в живых! Мы здесь, а не там!

– И что ты предлагаешь? – спокойно поинтересовался Хорст.

– Остаться здесь, – наемник не выдержал, опустил взгляд. – Поселиться где-нибудь. Народ тут спокойный, тепло, место для нас найдется, клянусь мошонкой Хаоса. Я могу пойти в дружину, вы, господин, по магической части…

– Можешь оставаться, – Хорст повел плечами, поправляя сбившиеся лямки. – А мы пойдем дальше.

– Почему?

– Мы чужие этой земле, – в голосе бывшего сапожника послышалась печаль, – брат Ласти не найдет храма, чтобы служить, Я, даже если восстановлю силы, не сумею помогать другим, лечить и отводить напасти, ты не сможешь без войны, без крови, а Илна… женщин с оружием тут не видели даже в страшном сне.

– Не смогу без крови? – ладонь Альфи застыла на макушке, три дня назад выбритой заново, а во взгляде появилось мучительное сомнение.

– Разве ты когда-нибудь жил спокойно? – поинтересовался Хорст. – Месяц в тиши и довольстве ты выдержишь, а потом убьешь кого-нибудь. И виселица на центральной площади Старолья дождется необычного гостя.

Наемник зарычал, по скулам его заходили желваки, а ладонь, лежащая на рукояти меча, сжалась так, что побелели костяшки пальцев.

– Разве сможешь ты спать спокойно, – вступил брат Ласти, – зная, что сотни тысяч погибли, а ты не сделал ничего, чтобы их спасти?

– А что, я могу что-то сделать?

– Сражаться до конца, по крайней мере, – твердо сказала Илна, – а не удрать, польстившись на сытую и спокойную жизнь.

– Решай сам, – добавил Хорст.

– Я… – Альфи глубоко вздохнул и замер, точно к чему-то прислушиваясь.

Плеск волн и шорох ветра в прибрежных зарослях на мгновение затихли, стала слышна доносящаяся с юга песня.

– Эй, подернем, потянем… Эй, груженая, сама пойдет, сама пойдет… – тянули мужские голоса.

Туман на берегу заволновался, из серых клубов выступили темные, странно наклонившиеся фигуры, тянущиеся от их плеч веревки, и медленно ползущая по воде туша большой лодки.

– Это они что, ее тянут? – потрясенно спросила Илна.

– Эй, подернем, наляжем… Ухнем, ухнем… – два десятка крепких мужиков, шагая по берегу, волокли за собой не такое уж и маленькое судно.

Завидев чужаков, они перестали петь, но не сбились с ровного, размеренного шага.

– Мир вам, добрые люди, – рокочущим басом сказал передний мужик, блестя озорными глазами из-под копны светлых волос. – Куда путь держите?

– Туда же, куда и вы, – ответил Хорст, отмечая могучие фигуры тянульщиков, бычьи загривки и толстые руки.

– Славно, пойдемте вместе, так веселее, – кивнул мужик. – Мы бревна везем к рудникам, крепеж ставить, а обратно с железом пойдем, но на веслах, не тяглом.

– Может, и тащить нас попросите? – хмыкнула Илна.

– Не, девки для этого не годятся, видит Порядок, – улыбнулся разговорчивый мужик, – а вон того лысого можно запрячь.

– Хватит болтать, скорость теряем! – на носу лодки появился машущий руками человек.

– Сменщики, – кивнул мужик. – Ну что, вы с нами?

– С вами, – ответил Альфи, снимая ладонь с рукояти меча. – С вами, а там уж как получится.

– Ну и отлично, – кивнул мужик. – Тогда запевай!

Два десятка ртов открылись одновременно, и мощная, красивая песня полетела над рекой.

Корявый толстый палец с обломанным ногтем неожиданно нежно коснулся пергамента, заскользил по черточкам и линиям.

– Ага, понял, – в рокочущем басе прорезалось облегчение, – это вот река, вот исток, был у него однажды…

– Есть там тропа? – напряженно поинтересовался Хорст.