Анна вскарабкалась на камень, разделась и повесила платье и белье на свисавшую над водой ветку. Она медленно вошла по пояс в воду.

Нависавшие над водоемом ветви деревьев колыхались на слабом ночном ветерке, терлись друг о друга, а их листья шепотом поверяли ночи свои тайны. Некоторое время Анна стояла, вспоминая то, что происходило у них с Джоном в спальне Нелл, когда у Анны не осталось сомнений в том, что Джон Гилберт любит ее.

Анна нырнула и принялась мыть волосы. Вымыв их, хорошенько отжала и позволила им рассыпаться по плечам. И в этот момент увидела Джона Гилберта. Он стоял на берегу в чем мать родила.

– Джонни! – крикнула Анна, или ей пригрезилось, что она крикнула. Конечно, пригрезилось. Потому что в этот момент оба они крепко спали в лесном лагере. И потому что сейчас она видела его мужское естество, которого вполне хватило бы на двоих мужчин.

Неужели она бредит? Или сошла с ума? Конечно, нет. Анна видела его обнаженным в комнате Нелл и на барже доктора. Женщина, хоть раз увидевшая Джона Гилберта во всем великолепии, не могла забыть его обнаженного тела. И на пороге смерти возле Лондонского моста Джон Гилберт был прекрасен, даже загадочен.

Анна улыбнулась и закрыла глаза. Потом открыла их и сделала пару шагов навстречу Джону.

Джон с трудом оторвался от созерцания двух трепещущих округлостей цвета слоновой кости с розовыми сосками и от манящего темного треугольника под мягко очерченным животом. Он ждал, что Анна вскрикнет от счастья, но ничего подобного не произошло, хотя она смотрела прямо на его напряженную мужскую плоть. Вместо этого губы ее дрогнули в улыбке, а руки потянулись к нему, готовые раскрыть объятия.

Хитрая девчонка! Она давно заподозрила правду, и все ее разговоры на Оксфордской дороге во время их путешествия из Лондона были всего лишь розыгрышем. А он попался на эту удочку.

Джон запрокинул голову и разразился смехом. Не сводя с него глаз, Анна взяла его за руку, крепко сжала ее, а потом ущипнула.

– Черт бы меня побрал, Анна, – сказал Джон, – у тебя пальцы, как у ведьмовского отродья, до того сильные.

– Ты! – воскликнула она. – Ты! – В голосе ее Джон услышал упрек.

Джон почувствовал раскаяние, потому что ее изумление было искренним.

– Анна, попытайся понять, почему я тебе не сказал. Не мог выбрать подходящий момент.

– Подходящий момент? – Анну охватила ярость. – Ты просто смеялся надо мной в то время как я страдала.

– Ничего подобного! Выслушай меня.

Он крепко сжал ее руки, но она вырвалась от него и зашлепала к берегу.

Джон нагнал Анну, когда она уже достигла берега, схватил ее за щиколотки и потянул в воду. Анна вертелась и извивалась, как рыба на крючке.

Джон ползком добрался до берега, и, поскольку Анна царапала его, ему пришлось накрыть ее своим телом.

– Прекрати, Анна, – шептал он ей в ухо. Наконец она угомонилась. На всякий случай Джон одной рукой держал ее за запястья обеих рук, а другой убрал лист папоротника, который она пыталась сдуть подальше от своего лица.

– Спасибо, – мрачно сказала Анна.

– Можно подумать, – продолжал оправдываться Джон, прижимаясь обнаженным телом к ее благоуханной плоти, распростертой под ним, – ты всерьез верила той чуши, которую говорила на Оксфордской дороге о любви к тому великолепному мужчине, каким я был, и что больше ты не нуждаешься в животной любви и наслаждениях.

– Я говорила искренне, – сквозь зубы процедила Анна.

Тут Джон запечатлел на ее губах страстный поцелуй, от которого все ее тело затрепетало. Возмущенная, она все же попыталась укусить его, а он в отместку слегка прикусил ее нижнюю губу.

– Признайся, кокетка, что ты просто хотела верить своим словам.

Она сжала губы, а ее глаза, полные гнева и освещенные луной, метнули в него зеленые молнии.

– Мне следовало знать, что такой грубый шутник, как ты, не понимает нежных чувств… – Голос Анны дрогнул.

– Мученицы, – договорил за нее Джон и снова стал ее целовать. На этот раз ему показалось, что губы ее потеплели и стали податливее.

– Прошу прощения за то, что я полноценный мужчина, без малейшего изъяна, – сказал Джон и посмотрел Анне в лицо, пытаясь сохранить серьезность, хотя отлично понимал абсурдность ситуации. – Прошу простить меня за то, что я разочаровал тебя, моя дорогая Анна, – продолжал Джон с притворным огорчением.

Она, уязвленная, покачала головой.

– Разумеется, я не разочарована. Как ты можешь так говорить? Я очень страдала. А теперь отпусти мои руки, – произнесла она после паузы:

Джон вытащил ее из воды и потянул на берег, где оставил свою одежду. Он расстелил свою рубаху на мягких молодых папоротниках и сел на нее. Анну охватила легкая дрожь, хотя было тепло. Анна стыдливо сомкнула колени и скрестила руки на обнаженной груди.

– Как тебе это удалось?

– Я откупился от них твоим изумрудным кольцом, моя прекрасная Анна, и они использовали член какого-то бедняги в качестве доказательства.

Анна содрогнулась.

– Эдвард был так уверен.

Джон с мрачным видом кивнул.

– Лорд не допускал мысли о том, что его слуги и простолюдины посмеют не подчиниться его воле.

Анна взяла его руку в свои.

– Как ты мог подумать, что я разочарована тем, что ты избежал столь ужасного бесчестья? Я просто старалась быть мужественной, и теперь мне надо привыкать…

– Привыкать? – ухмыльнулся Джон. – Я позабочусь, чтобы ты не перестаралась, Анна.

Анна выпустила его руку.

– Возможно, через несколько месяцев, а может быть, недель, я смогу простить твой обман.

Охваченная желанием, Анна не могла больше притворяться. Одежда – это преграда между мужчиной и женщиной, а без этой защиты она не могла скрыть томление своего тела по нему. Лицо ее запылало, кровь, раскаленная добела, заструилась по жилам. Анна, как зачарованная, наблюдала за пальцами Джона, барабанившими по коленям, он буквально пожирал ее взглядом.

Но просто так сдаться после его обмана она не могла. И решила начать издалека.

– Помнишь, как было на барже после твоей болезни? – спросила Анна.

Джон не кивнул в ответ, не покачал головой, но не сводил с нее глаз.

– Я говорила тебе, – продолжала Анна, – что решила отказаться от своего высокого происхождения и обета целомудрия.

– Говорила, – ответил Джон. – И я подумал, что мне нечего тебе предложить, кроме позорной смерти преступника.

Неожиданно рука Джона скользнула под ее влажные волосы на затылке. Он не старался приблизить ее лицо к себе, однако Анна почувствовала, что в любой момент такое может произойти, и чуть подалась к нему, чтобы это предотвратить.