— Гонят к нам в ловушку всеми доступными способами. Распаляют гнев, ярость, заставляя терять осторожность и мстить, — коротко подтвердил Арджан мои выводы.

Знакомый холодок страха расползался у меня внутри. Мы грустно переглянулись с подружкой: в ее глазах тоже отразилось опасение. Доминик поднялся из-за стола и встал у меня за спиной, положив ладони мне на плечи, словно догадался, что на экране телевизора начнут мелькать фотографии с мест преступлений.

— Падальщики, — зло выплюнул Арджан, отворачиваясь от экрана. Выходит, кадры к телевизионщикам попали случайно, без участия внуков.

— Охота началась, — глухо объявил Дашкан, внимательно посмотрев на Доминика.

Укомби, бросив на экран мрачный взгляд, флегматично заметил:

— Быстрее отправим его в ад.

Тягостное молчание нарушило замечание Ясмины:

— Ошибаетесь…

Мужчины удивленно уставились на нее.

— Не верите в наши силы? — приподнял темную бровь Дашкан и погладил свой короткий ежик волос.

Ясмина отрицательно покачала головой, отметая его предположение, и спросила:

— А вы никогда не задумывались, почему люди по большей части слишком образно и подробно изображают именно ад? А рай рисуют единицы, да и то — цветочки-бабочки и свет в конце тоннеля… абстрактно и наивно.

— Богатое воображение? — усмехнулся Арджан, скрещивая руки на груди и с удовольствием глядя на любимую девушку.

— Потому что мы все уже в аду, — тяжело вздохнула я. — Тут даже придумывать ничего не надо, скорее приукрасить.

— Я буду надеяться, наша Сорочка уже в раю, — неожиданно всхлипнула Ясмина. — И пусть ей там будет светло и тепло.

Доминик сжал на моих плечах руки и притиснул к себе. Я откинула голову и прикрыла глаза, чтобы тоже не расплакаться.

— А куда же деваются грешники, которые умирают? — поинтересовался Укомби.

— Перерождаются и остаются здесь портить жизнь другим людям, чтобы нам всем тут нелегко жилось, чтобы лишний раз думали — за что, и могли исправиться, — пояснила Ясмина, вытирая слезы. — Зачем богу создавать лишнюю нечисть, когда мы сами с ее обязанностями успешно справляемся.

— Эва, Ясмина, вам срочно необходимо отдохнуть, — непререкаемо заявил Доминик. — Вы вторые сутки в неимоверном нервном напряжении и спали урывками. Давайте на боковую.

— Надо убрать на кухне и…

Мои возражения прекратил Арджан:

— Спасибо за вкусный ужин. Посудой мы сами займемся. А вы, девочки, марш в кроватку.

Дашкан и Укомби, едва заметно ухмыляясь и пряча в глазах смешинки, наблюдали за Домиником и Арджаном. Наверняка озадачились поведением своих коллег.

Я улыбнулась, потерлась щекой о руку Доминика и послушно направилась отсыпаться. Кто бы спорил, свои силы я исчерпала. А про Ясмину и говорить нечего.

Я в очередной раз проснулась в поту, выпутавшись из тяжелого, кошмарного сновидения с мутными, нечеткими образами и ощущением опасности. Занявшийся за раззанавешенным окном рассвет слегка растворил темноту, сделав обычную гостиничную комнату уютнее. И высокий широкоплечий мужчина, застывший у окна, привалившись к стене плечом, только усиливал впечатление. Мой любимый мужчина…

Когда-то я уже видела Доминика таким — почти обнаженным, в серых, обтягивающих упругие ягодицы трусах, — с той разницей, что сейчас он повернулся ко мне спиной, позволяя тайком любоваться его статью. Наверное, он почувствовал мой взгляд — мускулы, словно маленькие барханы, едва заметно «покатились» по его мощной широкой спине от лопаток к длинным сильным ногам, которыми он твердо стоит на бренной земле. Правда сейчас я подметила еще одну его любопытную особенность, которую запомню навсегда: Ник, видимо, слегка нервничая, поджимает пальцы ног.

Бодрствующий туманник обернулся, блеснув сияющими глазами, и, внимательно посмотрев на меня, тихо спросил:

— Не спится, родная?

Я поморщилась, согласившись:

— Снится всякая муть.

Он глубоко вздохнул, глядя с пониманием: оба знаем, что кошмары, возможно, никогда не перестанут мучить меня. Мало того, что сама пережила за последние дни, так еще и магия зеркальщика не дает забыть старые преступления Любителя Красного, свидетелем которых я невольно стала. А чего стоят два последних убийства?..

Кто-то считает, что туман несправедливо распределяет свои дары, что возможность прожить на пару-тройку десятков лет дольше обычных людей, продлить молодость должна быть у всех. Но большинство сильных туманников по ряду причин едва ли благополучно живет дольше, как правило, «выгорая» на работе. За сомнительные подарки от Голодного тумана маги платят собственными искалеченными жизнями, отсутствием семей, маниями и фобиями или, как я — лишний раз опасаясь посмотреть на себя в зеркало, чтобы не увидеть чье-то застывшее в смертельной маске лицо.

Откинув одеяло, я поправила бретельку тонкого легкого верха пижамы, босиком прошлепала до окна и приникла к Доминику.

— Я люблю тебя, Рыжик, — шепнул он, прижимая мою голову к груди.

Я потерлась о нее щекой, наслаждаясь гладкой горячей кожей и ставшим привычным и родным запахом. И стуком — ровным биением сердца этого неповторимого и необыкновенного мужчины, которое теперь мое.

Одной рукой Доминик, зарывшись в мои волосы, массировал затылок, а второй — гладил меня по спине, забираясь под коротенький топ, спускаясь ниже, успокаивая, вызывая щемящую нежность в груди. Как же хорошо — вот так стоять и наслаждаться близостью любимого человека, без похоти и желания, а ощущая родную душу рядом, ощущая человека, который укутал меня собой, словно одеялом.

Я слегка отстранилась, положив ладони ему на грудь и посмотрев в глаза:

— Ник, я не представляю, как бы смогла пережить все это без тебя.

Он улыбнулся, взяв мое лицо в ладони и поглаживая большими пальцами скулы.

— Я эгоист.

— Да неужели? — улыбнулась и тоже потянулась к его лицу, коснуться, погладить колючие, потемневшие от пробившейся щетины щеки. — Незаметно.

— Я рад, что ты нуждаешься во мне. — Темные глаза Доминика вспыхнули каким-то тревожащим, но в то же время будоражащим мою суть голодом. — Что нужен тебе…

Приподнявшись на цыпочках, я коснулась меток на его висках, поблескивающих в предрассветных сумерках и предупреждающих об опасности, казавшихся живыми, готовыми в любой момент сорваться и побежать по всему телу. Пальцами я не ощутила шероховатости или выпуклости на коже, как, думала, должно быть, но метки были горячие и действительно пульсировали.

В памяти всплыло видение-воспоминание: почерневшее жуткое лицо Доминика, когда берсерк, готовый убивать и крушить все вокруг, почти полностью вытеснил разумное существо. И только страх за меня, блеснувший в его безумных глазах, смог остановить одержимого на пороге разрушения.