Ближе всех к нам расположился плотный низенький мужчина с бородкой клинышком, едва-едва удлиняющей его круглое смуглое лицо, на котором выделяются светло-карие проницательные глаза и узкие губы-ниточки. О таких мужичках в народе говорят, что не ладно скроен, да крепко сшит. Именно он представился Алексом Тавитой, насколько я поняла, и, по-видимому, начальник двух других внуков — прибыл сюда, в отличии от них, в форме и при галстуке.

— Простите, что беспокоим на ночь глядя, — виновато пожав плечами, вкрадчиво прошелестел высокий худощавый мужчина, стриженный почти налысо, пристально смотревший на меня льдисто-голубыми глазами, но вот на его лице ни одна мышца не дрогнула. — Я возглавляю группу ловцов отдела, Берн Дашкан.

У Дашкана от уголка левого глаза до шеи белым росчерком протянулся тонкий шрам, выделяющийся на загоревшей коже. Судя по отблеску сияния глаз, ловец — не только работа, но и сущность туманника, наделенного приятным, на редкость проникновенным голосом. Насколько мне известно, они — подвид ищеек, только не разгадками тайн увлекаются, а обожают охоту. Во многих странах ловцов не пускают в казино и места подобного рода, но не по причине неисчерпаемого азарта в крови, — уж больно везучие ребята.

Дальше всех стоял третий: смуглый черноглазый брюнет с темной щетиной на щеках и подбородке, с которой наверняка не способна справиться на сутки бритва. Узкое лицо украшает крупный орлиный нос, но именно украшает, потому что в целом все черты лица и фигура этого южанина смотрятся гармонично. Вполне интересный тип, пусть и на определенный вкус женщин, предпочитающих невысоких, жилистых, горячих мужчин.

— Кайл Хиз. — Этот тоже оказался туманником: стоило ему открыть рот, глаза засияли ярче, выдавая напряжение. — Как вижу, вы поняли, что я служу с этими внуками и тоже ловец.

— Входит в группу Арджана, его друг и подельник, — усмехнувшись, уточнил Доминик.

Я невольно задрала голову, чтобы посмотреть в лицо любимому, и поймала ответный взгляд. Совершенно не стесняясь, этот суровый, хмурый воин с невероятной нежностью коснулся свободной рукой моего лица, погладив лоб и скулы. В его глазах я прочла невысказанный вопрос и поспешила ответить:

— Со мной вроде нормально. Немного вялая, но, думаю, все пройдет. Это от лекарства, да?

Ник, вздохнув, кивнул.

Я уткнулась носом ему в плечо, жадно вдохнула его запах, набираясь уверенности и спокойствия. А потом обратилась к ожидающим моего ответа официальным лицам:

— Эвелина Андреевна Кыш. В таких обстоятельствах можно просто по имени, — отметив, что все трое, согласно кивнув, напряженно ждут продолжения, прыгнула в омут с головой: — Я понимаю, подслушивать неприлично…

— Они спецы, деточка, и твое присутствие для них секретом точно не являлось, — буркнул у меня за спиной Шнурок, а Звонок мерзко подгавкнул.

Я вновь подняла глаза на Доминика и по его хмурому виду поняла, что хранитель дома прав.

— Может быть, пройдем в гостиную к Ясмине? — предложила я.

— Ник, возьми Эву на руки, а то, не приведи туман, упадет, — посоветовал Шнурок, находившийся у нас за спиной.

Не успела я открыть рот, как оказалась на руках шелона. Внуки быстро скрылись в гостиной, предварительно тактично постучавшись, оставив нас наедине. Ник аккуратно, как ребенка, держал меня на руках и пристально смотрел мне в глаза, словно в душу заглядывая.

— Я люблю тебя, — негромко выдохнул он. — Никогда и ни одну женщину, кроме матери… я люблю тебя!

Я едва сдержала слезы, потянулась и, обняв его за шею, положив голову на сильное плечо, призналась:

— Еще перед отъездом хотела тебе сказать, что я тоже… люблю тебя. Но решила признаться, как приедешь. Это невероятно, Ник, такой момент, а я так счастлива, хотя страшно тоже, слов нет. И больно…

— Не надо, Рыжик, я больше не оставлю тебя одну, — глухо шептал он, прижавшись щекой к моей щеке, — спрячу так, что никто не найдет, и…

— Я слышала, Ник, но не хочу прятаться. Я пять лет потеряла из-за таких же пряток.

— Я не буду тобой рисковать! — рыкнул шелон, непроизвольно сжимая меня.

— Ты сильный, умный, смелый, я верю в тебя, — ласково прошептала я. — Может быть, они правы?! И ловец душ наконец-то попадется в ловушку сам? Если ты будешь рядом, мне ничего не страшно. Думаю, для нас с Ясминой организуют самую лучшую охрану и…

— Эва, охотник всегда в более выгодном положении, чем предполагаемая жертва. Даже самого матерого зверя можно подловить, ранить. И то, что они предлагают… Я знаю, о чем говорю. Всего невозможно предусмотреть. И ловушка для маньяка может стать смертельной ловушкой для вас с Ясминой.

— Но нельзя же бояться и прятаться всю оставшуюся жизнь. — Я спрятала лицо у него на груди, не в силах выдержать его отчаянный взгляд.

Он промолчал, видимо, раздумывая, потому что держал меня слишком крепко, еще чуть-чуть — и станет больно; еще чуть-чуть — и я не выдержу, соглашусь с ним, потому что напряжение вокруг нас нарастало.

— Хорошо, — наконец проскрежетал шелон, сцеживая слова сквозь зубы, как змея яд. — Но ты пообещай слушаться меня беспрекословно!

— Без проблем. — Я подняла голову и, улыбнувшись, посмотрела ему в глаза. — Пока Красного не поймают, я буду самой послушной девочкой на свете.

— А потом? — теперь криво усмехнулся Ник.

— А потом все будет зависеть от тебя, любимый, — хихикнула я.

— Говори это почаще, — неожиданно и совершенно серьезно попросил он. — Любимая.

Мы несколько мгновений глядели глаза в глаза друг другу, словно сплетались душами, как бы высокопарно это ни звучало. Но на душе стало спокойнее, и чувствовала я себя более уверенно.

* * *

В гостиной, куда Доминик внес меня на руках, помимо Тавиты, Дашкана и Хиза, находились Дариан — правая рука Доминика, Лайл Шмит, знакомый по предыдущему расследованию, — сутевик и профайлер группы Арджана. Сам Арджан Хловелесс, усевшись на шкуре у босых ног забившейся в уголок дивана печальной Ясмины, поглаживал ей колени. Его лицо напоминало темную маску, а синие глаза лихорадочно блестели — ищейка тоже на эмоциональном пределе.

Ясмина сорвалась с места и подлетела к нам с Домиником. Пришлось ему поставить меня на пол, чтобы мы с подругой обнялись. А дальше… дальше мы с ней, позабыв о многочисленных посторонних зрителях, разрыдались. Гладили вздрагивающие спины друг друга, ощущая родное живое тепло, радуясь, что остались живы, путались пальцами в волосах и оплакивали нашу подругу. Ни один мужчина не вмешался, не укорил, не остановил, пока мы обе не почувствовали давящую ожидающую тишину, воцарившуюся в комнате, в конце концов вынудившую нас успокоиться и взять себя в руки.

Немного отстранившись, мы критично осмотрели друг друга, вытирая слезы, и горько усмехнулись. Подруга осунулась, под глазами залегли темные круги, а некогда золотистая чистая кожа покрылась красными пятнами.