раскладывали по ящикам купленные овощи. Эйнар долго мялся, не знал, как рассказать, и в итоге решил выпалить всё, как есть. От этой новости мама побледнела и стала оседать на пол. Благо, они с сестрой успели подхватить её.

— Ну ты и долбень! — прошипела Мириам и злобно уставилась на него. — Смотри, что ты наделал! Доволен?!

Эйнар ничего не ответил. Ужас свернулся в груди, мешая дышать. Неужели у мамы сердце прихватило? А если она умрет от этой новости? Он будет в этом виноват?!

— Я сбегаю за водой, — бросила Мириам, как только они усадили маму на сундук.

Сестра в два прыжка, будто кошка, взобралась по лестнице, а затем раздался скрип двери в избу. Эйнар присел напротив мамы. Щёки у неё были бледными, глаза широко распахнуты, а рот беззвучно открывался и закрывался.

— Мама, Вы как? — он легонько похлопал её по щекам. — Вы меня слышите?

Она посмотрела на него, и от её безумного взгляда, в котором читалась борьба между чувствами и разумом, у Эйнара всё внутри сжалось, но затем её морщинистая рука накрыла его руку и легонько сжала. Мол, всё хорошо, сынок, я в порядке. Но он видел, что это не так, и мысленно просил прощения за сказанное. За то, что вообще решил пойти в рекруты и не смог догадаться, сколько боли это принесёт.

Появилась Мириам с кружкой воды.

— Вот, попейте.

Мама машинально взяла стакан и сделала глоток. Затем закрыла глаза, запрокинула голову, глубоко вдохнула и замерла. Дети всматривались в её лицо, пытаясь разгадать, какие мысли и чувства бродят внутри. Сестра бросала на Эйнара злобные взгляды. Он чувствовал, как её злость что-то выжигает в душе, и от этого становилось больно. Защипало глаза, и Эйнар, в попытке не расклеиться, нахохлился и крепко сжал губы, мечтая о том, чтобы кожа превратилась в крепкую броню, способную отразить упрекающий взгляд.

Наконец-то мама открыла глаза и посмотрела на детей. Её взгляд потеплел, а тело словно заново наполнилось силами: оно подобралось, щёки порозовели. Видимо, за то мгновение, которое она провела внутри себя, мама смогла разрешить спор между разумом и чувствами.

— Так, сначала нужно доделать работу, а потом уже всё остальное, — произнесла она, допила остатки воды и поднялась.

И за целый день никто не вернулся к разговору о том, что Эйнар станет рекрутом в Видящей страже. А ему так хотелось всё объяснить, успокоить маму. Хотя, на самом деле, он сильнее нуждался в этом, чем она. Ему нужно было получить прощение, услышать от мамы, что она понимает его и отпускает, но Эйнар боялся, как бы опять не случился приступ, поэтому молчал и делал вид, будто всё в порядке. Хотя в леднике, когда он перекладывал мясо, не сдержался и со всего размаху ударил тушкой о стену.

Ночью ему не спалось. Эйнар лежал на кровати, в голове не было ни одной мысли. В ночной темноте еле-еле вырисовывались потолочные балки, за окном свистел ветер. В избе раздался негромкий шум, чьи-то шаги. Эйнар приподнялся на локтях. Действительно кто-то ходил, шморгнула заслонка в печи. По телу прокатилась волна напряжения — вдруг кто залез — но мысль, попав на свет разума, тут же растворилась. Да нет, это не воры. Видимо, маме тоже не спится.

Эйнар вышел в избу. На столе в невысоком светце горела лучина. В тусклом жёлто-оранжевом пламени край столешницы, кружка, а, главное, мама — всё казалось такими тёплым и манящим! И Эйнар полетел к этому теплу, подобно мошке. Сел на скамейку рядом.

— Мама, я не хотел Вас ранить, — он опустил голову, как маленький провинившейся ребенок. — Простите меня.

— Всё хорошо, сынок. Всё хорошо. Ты взрослый мужчина и можешь принимать решения.

Она слабо улыбнулась ему.

— Но я не думала, что ты покинешь меня. Надеялась, что приведёшь в дом невестку, которая будет мне помогать. Боги дадут вам детишек, и дом снова наполнится смехом, разговорами, запахами сахарных булок, — мама улыбнулась своим мечтам. — Но, видимо, этому не суждено сбыться. Боги распорядились так, чтобы дом пустел… Вот Мириам замуж выйдет, уедет, и я останусь совсем одна-одинешенька.

Крупная слеза покатилась по щеке.

— Ну, мама, что Вы, — он взял её руку и сжал в своих. Только сейчас он заметил, насколько мама постарела. Днём за работой она казалась такой молодой и сильной, а сейчас будто спала пелена, и Эйнар увидел правду. Морщины располосовали лоб, залегли под глазами, а вены на руках напоминали корни деревьев, которые ищут влагу в высыхающей земле.

— Мама, Вы не останетесь одна. Я попросил Оратора присмотреть за Вами и, если понадобится помощь, он поможет. Да и я буду наведывать Вас. Буду высылать Вам деньги.

Но все эти слова, все обещания казались какими-то неправильными. Эйнар почувствовал, что должен остаться здесь, с ней. Помогать ей. Привести в дом жену, завести детей, и только тогда всё встанет на свои места. Тогда мама будет улыбаться, тогда она будет счастлива. Ей и так не повезло в жизни: муж покинул её, дети получились не такими, как все: дочь не стремилась замуж, а предпочитала фантазии, сына же все считали странным и нелюдимым. Да, Эйнар не глухой, он слышал, о чём шептались за его спиной люди. «Леший бы их побрал», — так он всегда мысленно отвечал, и ни разу не задумывался о том, сколько боли маме причиняли эти сплетни. У всех сыновья как сыновья: пьют в трактирах, гуляют на праздниках, щупают девок, обзаводятся семьями, детьми. И он должен быть нормальным. Но сможет ли?

— Мама, всё будет хорошо, — прошептал он и легонько похлопал её по руке.

Как же захотелось застыть во времени. Только не в этом мгновении, а намного раньше. В один из летних или весенних дней, когда все мечты были лишь мечтами, и чтобы этот день шёл по кругу, и в нём ничего не менялось.

— Детки — это славно, но ты — парень молодой, у тебя ещё всё успеется. Ты поступай в рекруты… А я разберусь, не пропаду, — мама улыбнулась, но Эйнар понял, что она бодрится. — Вдруг тебе эта служба принесёт счастье и богатство. Дослужишься до хорошего звания, будешь в замке жить, хорошо питаться, деньги получать. Купишь потом землю получше, построишь дом побольше. Главное, маму свою старую не забывай.

— Не забуду, — прошептал Эйнар, чувствуя, как сдавливает от слёз горло, и тут же притянул маму к себе, крепко обнял. — Возьму Вас в свой новый большой дом и буду кормить чужеземными блюдами.

Мама его простила.