понравилось — это было самое потрясающее, самое чудесное имя! Нет, вы только послушайте — Пол Пэнн, ну, музыка же! Корнуольская! Фред и Джордж переглянулись и скорчили скорбные мины — ай-яй-яй, Рон-то совсем того, крышей поехал: кошечку завел! Надо спасать братца, пока он розовыми слюнями не истек… С этими благими целями близнецы и попытались изъять котёнка. Что они собирались с ним сделать, история умалчивает, потому что они и прикоснуться к нему не успели: элитный кот оказался достойным сыном своей маленькой знаменитой матери — зашипев, как раскаленная сковородка, на которую плеснули кружку воды, боевой кот взлетел по вертикали, вмиг располосовав руки и рожи глубокими ранами размером с траншею. Четыре его пушистые лапки оказались оснащены восемнадцатью стальными крючьями — десять на передних лапках и восемь на задних — и он весьма виртуозно орудовал всеми своими ножами.

Минерва за сердце схватилась, увидев своих жутко израненных студентов, и, заикаясь от ужаса, спросила, какое чудовище на сей раз их жрало??? И долго не могла поверить, что всё это сделал четырехмесячный котёнок. Так или иначе, а малыш заставил себя уважать, с тех пор близнецы относились к мелкому драчуну с должным почтением.

Потекло неспешное время. Отмеривая секунды, тикали часы, темнели-рассветали за окнами замка сутки. Падал на холмы снег, укрывая их пышной периной, под которой прела и перегнивала палая листва, собираясь стать к весне свежим черноземом… Прилежно учились в школе дети, стремились не только колдовать, но и расширить свои знания латыни, истории, учились варить целебные зелья, углубляли свои познания в области ботаники и зоологии. Росли-дозревали в теплицах профессора Стебль овощные культуры, за которыми было совсем не скучно ухаживать, пропалывать-поливать из палочки, забавы ради разбив струйки на манер дождика-леечки.

Развлекался на своих лекциях профессор Кеттлберн, описывая-расписывая стати и достоинства маггловских и магических Зверей, порой огорошивая детей тем, что то или иное животное безвозвратно уничтожено человеком, как, например, вот этот круторогий черный бык тур. Уроки Сильвануса Гарри просто обожал, было по-настоящему приятно видеть, как этот дородный и добродушный человек радуется, как мальчишка, увидев очередного чудо-зверя из Книги.

Ну а время на фоне всего этого просто бесследно терялось, незаметно утикивая прочь, происходящие в школе события как-то затмевали его своими яркими и незабываемыми днями. На уроки Истории и Прорицания дети теперь просто рвались с боем, кулаками и аргументами отвоевывая право первыми просочиться на занятие к профессору Гамаюн. В расписаниях у них была такая каша… неудивительно, если учесть, что к Гамаюн рвались сразу триста студентов! Ага, со всех семи курсов и четырех факультетов. Причина такого ажиотажного успеха заключалась в личности профессора и в ведении ею занятий. Сидела она на широком насесте возле грифельной доски, на которой назначенный ею дежурный выписывал тему урока. Тот же дежурный переворачивал страницы книги, лежавшей на столе… конечно, при желании Дева-Птица могла и сама перевернуть лапой, но она предпочитала не корячиться понапрасну. Ради соблюдения приличий Гамаюн была облачена в некое подобие просторного топа восточного типа, деликатно прикрывающего грудь.

Уроки она вела своеобразно, в буквальном смысле совместив историю с прорицаниями: рассказывая поэму Виланда о старой Англии или углубляясь в пучину времен Вильгельма-Завоевателя, Гамаюн попутно вставляла реплики, касающиеся будущего того ли иного ученика. Например, фигурирует в истории этот самый Вильгельм, так она, прервавшись видениями, вставит нечто вроде:

— Вилли, дорогой, ты же сотню баллов потеряешь на Трансфигурации… Запомни, при взмахе палочкой не забудь пошипеть — Пуллюс-с-ссс, так ты точно добьёшься превращения предмета в курицу…

Или:

— Терезия, милая, к тебе сова летит с важным сообщением, ступай-ка ей навстречу — оно очень-очень важное…

В общем, в отличие от шарлатанистой Трелони Гамаюн всегда предсказывала точно и по делу. И ведь ни разу не промахнулась! Она действительно видела то, что происходит за толстыми стенами через ползамка отсюда и что произойдет завтра или через час.

***

Ворочался в яйце маленький дракон, с нетерпением дожидаясь своего часа. Большое черное яйцо лежало на полке склада в лавке Карактака Бэрка, куда его положили за ненадобностью. Заказать его заказали, привезти — привезли, но заказчик вдруг передумал. Вернее, его застукали, отчитали и поставили в угол, аргументируя наказание тем, что драконов дома не разводят. Семилетний несостоявшийся драконозаводчик поревел в углу, пошмыгал носом, успокоился и, пообещав маме-папе больше не заказывать совиной почтой драконьи яйца, ушел в кроватку, чтобы на следующей неделе озариться новой идеей — выписать себе гоночного гиппогрифа напрокат… Бедные его родители.

А яйцо, ставшее ничейным, катилось туда-сюда по разным игорным притонам, потому что никто не желал спалиться наличием нелегального драконьего яичка. Перекатываясь из рук в руки, оно докатилось до Карактака, который в свою очередь тоже поставил его на кон в игре в карты, надеясь, что кто-нибудь выиграет и заберет с собой, хотя бы в соседний трактир, лишь бы с глаз долой. А завидев однажды у прилавка Хагрида, известного растяпу, Карактак и вовсе просиял — цапнул яйку с полки и украдкой, из-под полы, показал растяпистому дуболому. Ну, Хагрид у нас всё равно что дитёнок малый, ему только покажи игрушку, вцепится — не оторвешь. Главное, не пожадничать, а честно проиграть большому ребёнку. Что и было проделано с виртуозной ловкостью — Хагрид даже не заметил, что ему изо всех сил подыгрывали. Да он ничего кроме яйца и не видел! Как уставился, так и не сводил с него глаз, чудом не забывая тасовать карты и отпивать пива. А выиграв яйцо, и вовсе ушел в счастливый штопор. О, моя дорогая великанская мама, у меня есть мой собственный дракон!!!

Принеся выигрыш домой, Хагрид прежде всего озаботился его обустройством: дочиста вылизал-выскреб свою холостяцкую берлогу, ибо не дело ребёнку сидеть средь пивных бутылок! Перестирал все свои носки и постельное белье, даже те, которые давно стояли и не складывались… Раздобыл медные тазик и противень, засыпал их чистейшим, просеянным сквозь сито речным песочком. Другой песок, утяжеленный сульфатом меди, бытовое название медного купороса, Хагрид насыпал в котелок и повесил в очаг над огнем. В нагретый песочек он бережно положил драгоценное яичко. И только после этого задумался — а правильно ль он всё сделал-то? Почесав лохматую макушку, Хагрид подхватился и понесся в школьную библиотеку. Ну да, больше негде подобрать нужную литературу…

Из школьного (!) учебника наш недоученный великан вычитал только то, что казалось ему лично интересным и необходимым, например, что драконы-мамы дышат на яйца огнем. Ещё он прочитал, что температура инкубатора порой влияет