— Это было бы здорово! — воодушевилась Люся, хотела добавить, что настоящая творческая работа именно сейчас необходима Ляле позарез, что для нее это будет спасением, возможностью отключиться от личных переживаний, и объяснить каких, но развыступавшегося Марка было уже не переговорить: склонность к логорее с возрастом прогрессировала.

— Трагедия Ляли как актрисы заключается в том, что она стала жертвой своей внешности! Все кому не лень нещадно эксплуатируют ее красоту, обаяние, молодость, не удосуживаясь заглянуть за красивый фасад. В сущности, она повторяет мою актерскую судьбу. Помнишь моего принца? Боже, как я ненавидел его! Еще в училище мне приклеили ярлык «красавчик», и ушло черт знает сколько времени, прежде чем, выражаясь фигурально, я сумел его отодрать!

Для большей убедительности он с пафосом рванул на груди куртку. Но не убедил. Уж кто-кто, а Люся-то отлично помнила, как он упивался своим бешеным успехом у сопливых девчонок, поджидавших голубоглазого принца после спектакля, и как пользовался своей незаурядной внешностью, чтобы скакать от одной куколки к другой.

— Найти хорошего сценариста, приличного режиссера, оператора, композитора для меня не проблема. Как тебе идея мюзикла на классический сюжет? С роскошными костюмами, декорациями, экзотической натурой? — В творческом порыве вскочив, он прошелся взад-вперед, взъерошил пятерней волосы и вдруг произнес упавшим голосом, совсем из другого спектакля: — В конце концов, Ляля — мой единственный ребенок.

Обхохочешься, честное слово!

— Сдается мне, при желании ты мог бы завести себе еще пару-тройку ребятишек, — не удержалась Люся от иронического замечания, но Марк расценил его как комплимент, засиял, будто начищенный самовар, начал кокетничать и отнекиваться:

— Нет-нет, я больше не жених!.. Как говорит один мой приятель, бабок не хочется, а девок боюсь… Ха-ха-ха!.. Девки нынче пошли — сплошь гедонистки. Не успеешь оглянуться, и ты уже гол как сокол. Нет, староват я для того, чтобы качать младенцев. Да меня и раньше не вдохновляло это занятие. Помнишь, как однажды я приводил в чувство Ляльку?.. Нет?.. Ну, как же! Ты отправилась в магазин и оставила меня ей на съедение. Не успела за тобой закрыться дверь, как она принялась орать диким, нечеловеческим голосом. Ничего не помогало — ни соски, ни бутылки, ни погремушки. Отчаявшись, я подхватил ее на руки…

И вот перед Люсей скакал уже не известный питерский продюсер, представительный мужчина со значительным лицом, а молодой, неопытный папаша, который, выхватив ребенка из коляски, пытается укачать вредное, орущее существо…

— «В бананово-лимонном Сингапу-ре, пу-ре! Пу-ре! Пу-ре!..» — распевал он в нос и преувеличенно грассируя. Добавил пантомиму с внезапно мокрыми пеленками и расхохотался: — И так я «пропурился» часа полтора! Лишь только я менял репертуар, крошка опять истошно требовала Вертинского… Что с тобой, Лю? Ты плачешь?

Она не плакала, но губы уже дрожали. Представила Ляльку маленькой, заморыша с вечно сопливым носом, и так жалко ее стало! Действительно, хоть плачь. Полжизни, даже больше, девчонка прожила практически в нищете. Колючая, как ежик, и страшно самолюбивая, она еще со школьных лет рвалась изо всех сил, чтобы доказать всем-всем-всем, и не в последнюю очередь бросившему ее отцу, если таковой вдруг объявится, что она вовсе не гадкий утенок, а неординарная личность, талант, звезда. Доказала — а теперь самый близкий, казалось бы, человек, муж, выставил ее на посмешище, опустил ниже некуда. Как такое пережить?

— Да что с тобой, Лю? — переспросил поспешно оседлавший березу Марк, и голос его был полон неподдельного волнения. — Что случилось, дорогая?

— Сегодня я узнала из достоверного источника, что Ростислав изменяет Ляле. Представляешь, он нашел себе восемнадцатилетнюю продавщицу из хозяйственного магазина! Девица ждет от него ребенка, и мой распрекрасный зятек поклялся ей, что разведется в ближайшее время. У меня язык не повернется сказать об этом Ляле! Для нее это будет страшный удар! И по ее женскому самолюбию, и по ее репутации, которой она так дорожит. Но главная проблема даже не в скандале, который растиражирует желтая пресса, а в том, что Лялька может остаться у разбитого корыта. Вся недвижимость — восстановленная из руин на ее деньги дача, шикарная, только недавно перестроенная квартира с евроремонтом на Чистопрудном, гараж — все принадлежит Зинаиде… Зинаиде Аркадьевне.

— Фью-ю-ю! — присвистнул изумленный Марк. — Как же вы, девчонки, так опростоволосились?

— Как? Да очень просто! Ляля меня вообще не слушает! Она считает, что если она зарабатывает в двадцать раз больше, то она и умнее меня в двадцать раз! — с жаром выпалила Люся давно наболевшее, но по испуганному недоумению, написанному на лице у Марка, который, само собой, был не в теме современных взаимоотношений отцов и детей, сообразила, что выглядит сейчас в его глазах психопаткой, и сразу сбавила обороты. — Извини, что я разоралась. Но обидно, понимаешь? Я много раз пыталась внушить ей, что нельзя горбатиться на чужую тетю. Сначала надо переоформить квартиру и дачу хотя бы на Ростислава, а уж потом затеваться с тысячедолларовыми ремонтами и закупками дорогущей мебели, сантехники и прочего. Но куда там! У нее один ответ: отстань, мне сейчас некогда этим заниматься, у меня съемки! Я просто ума не приложу, что теперь делать!

— Во-первых, не нервничать. — Марк ласково похлопал ее по руке и, поменяв лихую позу всадника на родственную — плечом к плечу, шепотом потребовал подробности.

Сказав «а», пришлось сказать и «б», то есть сообщить обо всем, о чем она узнала сегодня утром. Утаила лишь несущественное — от кого и где.

Нога в кроссовке взлетела на ногу, и вроде бы вправду озадаченный Марк погрузился в размышления, глядя на медленно круживший над водой желтый лист.

— А во-вторых? — не вытерпела Люся, нервно посмотрев на часы, но Марк лишь повел бровями, мол, дело весьма непростое.

— А во-вторых, Лю, — наконец сказал он, да так решительно-радостно, словно нашел ответы на все вопросы, — прежде всего надо тормознуть с разводом нашего, извини за выражение, придурка-зятя! Кстати, ты уверена, что все обстоит именно так, а не иначе?.. Ты с ним самим говорила?.. Ах, нет! И он пока не знает, что мы знаем?.. А мадам ку-ку, я имею в виду его мамашку, в курсе прелюбодеяния?

— Нет, не думаю. Ростислав никогда не был душевно близок с ней, а в последнее время он вообще стал полным интравертом. Кроме того, из Зинаиды конспиратор никакой. Полторы ее мысли всегда написаны у нее на лице. Нет, она не знает.

— Это хорошо. Стало быть, у нас на руках есть кое-какие козыри. Я бы предложил вот какой план… — И Марк, басовито похохатывая, принялся излагать первый пункт своего плана: любым способом немедленно удалить Ростислава. К примеру, отправить его отдыхать недельки на две-три куда подальше: в Турцию, в Египет, к черту на кулички!

— А если он не захочет уезжать?

— Еще как захочет! Да этот нерешительный телок наверняка уже так извелся из-за проблем со своими бабами, что ему только свистни, и он понесется вприпрыжку хоть на край света. Поверь, в такой ситуации для мужика любая отсрочка — счастье, праздник, именины сердца. По себе знаю.