и уйти, и пусть сам разбирается с Натали. В конце концов, они вроде хорошо общаются.

Однако потом я снова смотрю на Натали. Она, вся зеленая, скорчилась над ведром с блевотиной.

– Где ты живешь? – спрашиваю я.

Несмотря на свое компрометирующее состояние, она с горем пополам называет адрес, и я забиваю его в телефон.

– Отсюда ехать всего пять минут, – сообщаю я Лену.

– А потом я тебя подброшу до дома, – обещает он.

Я пытаюсь найти Вайнону, но ее нигде не видно, а Натали уже готова провалиться в сон на руках у Лена.

– Нет, не надо, – говорю я, потому что не хочу уходить без подруги. – Лучше потом привези меня сюда.

Я отправляю Вайноне эсэмэску.

Повезу Натали домой. Долго рассказывать. Скоро буду.

Усевшись на заднем сиденье, Натали опускает стекло, так что ночной воздух врывается в салон. Она высовывает руку в окно и вздыхает.

– Куда мы едем? – спрашивает она.

– Мы везем тебя домой, – говорю я с пассажирского кресла.

– А за рулем Лен?

– Да.

Голос Натали превращается в шепот:

– Он такой хороший.

Я не смотрю на Лена.

– Хм-м.

– Я конкретно на него запала.

– Хм-м.

– Но я ему не нравлюсь. В смысле как девушка.

Это признание против воли вызывает у меня любопытство.

– Откуда ты знаешь?

– Он сам сказал, – отвечает Натали и снова вздыхает.

Я поглядываю на Лена. Тот смотрит строго вперед.

К моему облегчению, в доме Натали свет еще горит. Живет она, как оказалось, в очередном шедевре архитектуры Палермо. Поддерживая ее под обе руки, мы с Леном поднимаемся по типовым каменным ступеням к двери.

– У тебя ключи есть? – спрашиваю я.

Натали начинает копаться в сумочке, похожей на пенал на молнии, но тут дверь распахивается. На пороге появляются ее мамы. Одна поправляет очки, другая поплотнее завязывает халат на талии. Обе выглядят крайне обеспокоенными.

– Не волнуйтесь, – объявляет Натали, моргая мутными глазами. – Я в порядке.

Всю дорогу назад мы с Леном молчим. Подъехав к пункту назначения, он останавливает машину у обочины рядом с домом Нэйта и выключает двигатель.

– Элайза…

Я тут же пытаюсь открыть дверь, но она заблокирована.

– Мне пора, – говорю я, дергая ручку.

– Давай поговорим.

– Нет.

Вздохнув, Лен разблокирует двери, и я вываливаюсь наружу. К моему удивлению, на крыльце стоит Вайнона. Слава богу. Я бегу к ней, но тут же притормаживаю, потому что понимаю – она явно не рада меня видеть.

– Какого хрена, Элайза?

Лицо ее кривится, и она буравит взглядом что-то за моей спиной.

Я оборачиваюсь и вижу выходящего из машины Лена.

– Что такое? – спрашиваю я. – Мне пришлось помочь отвезти Натали домой, я же тебе написала.

– У меня отрубился телефон, но Эстер мне все показала.

Я совершенно ничего не понимаю

– Эстер?

Вайнона протягивает мне телефон в гигантском чехле в виде коалы.

– О боже, – говорю я и хватаю его.

Кто-то запостил снимок, сделанный примерно час назад. Мы с Леном сидим на этом самом крыльце и целуемся – ошибиться невозможно.

А под снимком уже посыпались комментарии.

«@fiverjlg: ОМГ… это что @elizquan и @lendimartile?

@cooliobeans23: Похоже, она на все пойдет, лишь бы стать главредом.

@xlive328: Да здравствует @lendimartile, которому сегодня перепало за весь патриархат!»

– О боже, – повторяю я.

Других слов я найти не могу.

Сзади подходит Лен.

– Что случилось? – Он успевает подхватить падающий из моих рук телефон и тоже видит обличительную фотографию. – Твою мать, – говорит он. – Как…

И в этот момент из двери, пошатываясь, вырывается Серена, а за ней Дилан.

– Элайза, мы же об этом говорили, – укоряет меня она. – У тебя что, зачесалось?

Вайнона смотрит то на Серену, то на меня, и тут до нее доходит.

– Она все знала? – произносит Вайнона, не веря своим ушам, отчего голос у нее становится выше на целую октаву. – Ей ты, значит, рассказала?

– Нет… – пытаюсь объяснить я, но в голове у меня все смешалось, как будто это я всю ночь пила, а не остальные. – Нет, прости…

Она разворачивается и гневно шагает обратно в дом, проталкиваясь мимо Серены и Дилана.

– Вайнона! – зову я, но она не останавливается.

– Вот видишь? – говорит мне Серена. В голосе ее звучит что-то похожее на жалость. – И это только начало.

Я чувствую, что Лен хочет положить руку мне на плечо, но дергаюсь в сторону.

– Не трогай меня! – кричу я и убегаю прочь по ночной улице.

34

Я бегу до самого дома Вайноны и сажусь в машину Ким. Я вся потная, но ночной воздух прохладный, и мое тело не понимает, как надо реагировать. Как и мой разум. Захлопнув дверь, я прячу лицо в ладони.

Что со мной происходит?

Я заглядываю в телефон, хотя и боюсь увидеть, что там пишут. Под постом появляются все новые комментарии, и я заставляю себя прекратить их просматривать. Кроме того, мне пришло несколько сообщений от Лена, которые я игнорирую, и от Ким, которая предупреждает меня, что пора уже вернуться, поскольку она больше не может меня прикрывать.

Я завожу машину и направляюсь к дому, потому что это кажется самым логичным первым шагом. Я добираюсь до него целая и невредимая, и, к моему облегчению, когда я отпираю дверь, в квартире стоит тишина.

Ким, сидящая за своим столом, оборачивается на звук.

– Мама с папой пошли спать, – говорит она вполголоса. Потом, рассмотрев меня получше, удивляется. – Что с тобой?

Я разуваюсь, как зомби.

– Не хочу об этом говорить.

Я проношусь мимо, пока сестра не успела еще что-то сказать.

Почистив зубы, я сильно натираю мочалкой лицо, пока кожа не становится красной. Когда я расплетаю косы, волосы изумительно вьются, и я с омерзением отворачиваюсь от зеркала.

В нашей комнате я в темноте забираюсь в кровать, и тут в мое бедро упирается что-то тяжелое. Я протягиваю руку, ощупываю этот предмет и вспоминаю, что это «Жизнь: способ употребления». Это название возмутительное, ведь оно вводит в заблуждение. Так же, как и сам Лен. Эта книга – самое бесполезное руководство из всех, что я когда-либо читала. Сколько часов я потратила, анализируя сложные описания и запутанные истории. Я думала, что все это поможет мне глубже понять Лена. Или хотя бы жизнь. Вместо этого, прочитав 350 страниц, я испытываю даже больше недоумения и раздражения, чем прежде. Вся эта книга оказалась верхом бесполезности, и бесполезнее может быть разве что цель главного героя. Поверить не могу, что я когда-то считала ее