– Не-е-ет, – насмешливо протянул Борис. – Это вот – хренушки. С революцией у масонов облом случился. Они – тайная организация, но им противостояла такая же тайная структура. Пусть не столь многочисленная и не столь богатая, но куда более жесткая, молодая и зубастая. Воспользовались большевики масонами, приняли их помощь, а потом – под нож безо всякой жалости. Вырезали так, что еще лет шестьдесят после в стране этой заразы не было. Так-то вот, друг мой Гриша…

В этот момент раздался какой-то слабый хрип. Анненков и Распутин мгновенно обернулись: Николай II стоял не в силах сделать вдох и только царапал ногтями ворот мундира, силясь его расстегнуть. Борис мгновенно подскочил, в одно движение сильными пальцами рванул ворот так, что крючки брызнули на пол, и услышал царский вздох.

Император закашлялся и, отвернувшись к столу, набулькал себе полный стакан воды из графина, который жадно выпил, проливая воду на мундир.

– Я не могу вам обещать сохранить трон. Но обещаю, что Ипатьевского, равно как и никакого другого подвала, не будет. Когда всё случится, я и мои солдаты будут стоять между вами и толпой, жаждущей вашей крови. Только сейчас нам нужно провести окончательную спайку. Пошлите нас на фронт, государь. Братство, скрепленное кровью, сильнее любого другого…

– Идите, генерал. Я… мне… нужно подумать… – на подгибающихся ногах Николай вышел из кабинета, а за ним серой тенью проскользнул Григорий Распутин.

Обучение солдат и офицеров дивизии занимало столько времени, что о походах в театры и рестораны пришлось позабыть. Даже Александру запрягли обучать средний командный состав основам первой помощи и гигиены. Кроме того, в дивизии сформировали свой авиаотряд, правда, всего из пары «Сикорских», за которыми Львов лично мотался на «Руссо-Балт» в Москву, но и это уже было большим подспорьем в плане авиаразведки, так как маскировка пока толком не применялась никем из воюющих сторон.

Подразделения связи, технического и материального обеспечения, формирование штаба и многие другие проблемы безжалостно отъедали время, выделенное на непосредственно боевую подготовку. Но, в конце концов, всё заработало и в основном потому, что прошедшие обучение командиры начинали заниматься с командирами младшего звена, а те стали передавать опыт непосредственно солдатам. И здесь огромную помощь оказала «Инспекторская служба», созданная из ветеранов и тех, кто прошёл обучение непосредственно у Анненкова и Львова. Эти солдаты и старшины точно знали, какой результат нужен, и, участвуя в учениях на уровне взводов и рот, подсказывали командирам подразделений, что именно упущено и что нужно подтянуть.

Вначале офицеры дивизии ещё что-то пытались вякать про строевую подготовку, но когда до них дошла степень интенсивности занятий, даже самые упёртые сочли, что раз в неделю по одному часу вполне достаточно.

Предметом обсуждения также стала сапёрная рота, набранная из самых аккуратных и спокойных парней, потому что работа со взрывчаткой не терпит суеты и небрежности. Сапёры учились минировать, делать взрывные устройства в полевых условиях и быстро создавать оборонительные сооружения.

На дивизию удалось получить почти тысячу пулемётов Кольта и некоторое количество пулемётов других типов, включая вырванные с кровью у авиаторов федоровские ручники.

Но основным оружием дивизии стали автоматы Фёдорова под лёгкий патрон от арисаки, которых было много на складах и которые производились на Петербургском патронном заводе.

Вид автомата немного изменили, перенеся переднюю рукоять вперёд, укоротив ствол и заменив деревянный приклад откидным металлическим. Таким образом, вес оружия удалось снизить до пяти килограммов, что было чуть больше, чем мосинская винтовка.

И сразу же встала проблема ношения резко увеличившегося боезапаса. Пехотинец мог носить без особого напряжения до пятнадцати килограммов снаряжения, так что пришлось пересматривать всё носимое имущество солдата, исключив массу ненужных в бою вещей, которые мог таскать. Но разгрузочные системы пришлось делать, взяв за основу «Пояс-А» Советской армии. Он был сравнительно прост, легко надевался и снимался и не мешал пользоваться поясными подсумками.

В разгрузку входило пять автоматных магазинов, три гранаты, индивидуальный медпакет, фляга, брикет пеммикана[116], десять метров тонкой, но крепкой верёвки и сигнальные ракеты двух цветов. Кроме этого, был ещё рюкзак, в котором находилась непромокаемая плащ-накидка и всякое прочее воинское имущество. Командир взвода обходился без веревки и одного запасного магазина, но зато в его распоряжении имелась четырехкратная подзорная труба и простенький зеркальный перископ.

Солдаты мгновенно оценили новинку, особенно когда из-за ошибки офицеров на стрельбище один солдат выстрелил в другого и пуля застряла в автоматном магазине.

К весне шестнадцатого года Варшава и часть захваченных территорий была возвращена Россией, но дальнейшее наступление тормозилось возведёнными немцами долговременными укреплениями, включая бетонные доты и глубокие, до пяти метров, окопы, не поражаемые обычной артиллерией.

После лёгкого скандала в Генштабе Николай II вызвал Анненкова во дворец и лично приказал прибыть на фронт для прорыва немецкой линии укреплений: «Потому что эти бездельники не знают, как нужно воевать! Покажите им, генерал!» А при встрече один на один – Распутин не в счет, он, заглядывая в глаза Борису, негромко и как-то просяще сказал: – Вы просили послать вас на фронт. Я выполняю вашу просьбу. Приведите обратно как можно больше солдат, Борис Владимирович. Может быть, вам… нам удастся что-то сделать, чтобы переломить эту страшную ситуацию…