— Если вы сделаете это, то я отрекусь от своих обетов.

Аббат выкатил глаза.

— Но твоя душа… Как насчет спасения души? Что ты скажешь, когда тебя осудят за эти тщеславные труды… за то, что занимался искусством вне пределов, указанных Святой Церковью ради ее пущей земной славы? Где твое смирение?!

Игла тихо звякнула, упав на столешницу, и в темных глазах вспыхнул недобрый огонек.

— Искусство не есть смиренный дар.

Застыв как громом пораженный, аббат молчал, не зная, что ответить на это. Затем Вайен криво усмехнулся.

— Не хотите ли взглянуть, что я сделал для вас?

Он указал на груду пергаментов. Привлеченный помимо собственной воли, аббат обошел вокруг стола и обнаружил, что за горой свитков не заметил крохотной глиняной фигурки. Нагнувшись ближе, он смог разглядеть ее как следует.

Это была лошадь. Маленький тонконогий жеребец, подкованный по всем правилам кузнечного искусства. Тонкая игла прочертила гриву и завитки хвоста. Всецело поглощенный созерцанием, аббат неуверенно потянулся к фигурке и с трудом расслышал слова Вайена, встал у него за плечом.

— Чему я научился? Тому, что принижать свой дар означает уродовать его.

Толстый палец аббата наконец притронулся к лошади. Теплая глина шевельнулась, фигурка подняла голову, и крохотные глаза-бусинки доверчиво уставились на настоятеля…

1052 год

Последний рассказ в этом сборнике — мой собственный, и наверняка он вызовет лишь досаду у большого количества читателей, которые давно уже интересуются эпизодом, описанным здесь. «Зеленая Башня» — это предыстория повести, которую я начала не столь давно, — первой книги трилогии о юности Моргана. Речь пойдет о том самом случае, когда мастер Дерини Льюис ап Норфал исчез, проводя таинственный магический ритуал в Коротском замке, в котором неожиданно все пошло наперекосяк. За три года до этого он бросил вызов власти Камберианского Совета. Я мельком упоминала об этом в романах «Возрождение Дерини», «Сын епископа» и «Милость Келсона», хотя нигде этот эпизод не был раскрыт достаточно подробно.

Разумеется, нечего и говорить, что беглые аллюзии на столь увлекательное событие тайной истории Дерини подстегивали любопытство подлинных фанатов Дерини. За прошедшие годы они умоляли меня рассказать как можно больше о Льюисе, о том, что он сделал, дабы навлечь на себя гнев Совета, и какой именно магический опыт так не удался ему, но до сих пор я хранила на этот счет решительное молчание.

Пока еще по-прежнему не пришло время поведать вам об этом происшествии все от начала и до конца; но работая над началом первого из романов о юности Моргана, я решила, что могу рассказать вам хотя бы кое-что, пусть лишь с точки зрения дочери Льюиса, Джессами, и юной Стеваны Корвин, будущей бабушки Аларика Моргана. Повзрослев, Джессами станет одной из главных героинь первой книги новой трилогии о юности Моргана, вместе с дочерью Стеваны, Элис, — будущей матерью Аларика.

Разумеется, в этом рассказе Джессами и Стевана еще только дети, одной из них одиннадцать, а другой — десять лет. На пороге взросления они никак не могут быть посвящены в то, что в действительности происходит в Зеленой башне; но события, описанные в этом рассказе, будут иметь весьма значимый отклик четыре десятилетия спустя, когда начнутся события трилогии о юности Моргана. В какой-то мере это «бессовестная затравка» для нового романа, хотя я предпочла бы называть ее лакомым кусочком или аппетитной закуской… С другой стороны, полагаю, что этот рассказ и сам по себе имеет полное право на существование, ибо дает нам новый взгляд на бескрайнюю вселенную Дерини…

И, наконец, со словами особой благодарности я хотела бы обратиться к тем читателям, которые однажды вечером в феврале участвовали в интернет-чате на сайте Дерини, когда я попросила помощи в сборе информации на тему, о которой нечасто пишут в романах. Вы сами знаете, о ком идет речь. В конечном итоге, я так и не использовала большую часть информации, которую вы помогли мне раздобыть, но это многое прояснило для меня, когда я дописывала конец истории. Для большинства читателей, которые пока не знают, о чем идет речь, все станет ясно без слов, когда вы прочитаете этот рассказ.

Стевана Корвин, десяти лет от роду, как-то по весне наблюдала с крепостной стены за гостями, прибывшими в Коротский замок. Внизу, во дворе, особое внимание ее привлекла девочка примерно ее возраста, восседавшая на великолепном сером в яблоках пони с пышным зеленым плюмажем. Девочка была миловидной и опрятной, очень темненькой, тогда как сама Стевана была светловолоса. Блестящие черные кудри каскадом струились по спине незнакомки, перехваченные зеленой шелковой лентой; на ней был костюм для верховой езды из темно-рыжего бархата, светившегося на солнце, а по подолу и рукавам его украшала сверкающая вышивка.

Стевана не удержалась от завистливого вздоха, и ей внезапно разонравилось ее собственное простенькое платье из ноской зеленой шерсти, но она прекрасно сознавала, что матушка никогда не позволит ей в бархатном наряде даже близко подойти к лошади. Грания Корвин лишь посмеется со словами, что как ткань, так и сам стиль платья заезжей гостьи абсолютно не подходит ребенку такого возраста, и в особенности для верховой езды. Брошенный исподтишка взгляд подтвердил Стеване, что лучше ей не затрагивать эту тему с матушкой.

Должно быть, это все потому, что у самой девочки матери нет, — решила Стевана. Леди Илда умерла прошлым летом, оставив двоих детей на попечении отца, которому никогда не было до них особого дела. Мальчика уже отправили служить оруженосцем ко двору короля Малькольма Гвиннедского, и он жил в Ремутском замке… Так что этот мужчина, довольно некрасивый и сутулый, восседавший на крупном жеребце рядом с девочкой на пони, должно быть, никто иной, как мастер Льюис ап Норфал собственной персоной, — после всех разговоров, что велись в замке на прошлой неделе, она ожидала увидеть куда более значительную фигуру. Прошлым вечером за ужином взрослые ни о чем другом не говорили, и Стевана едва не заснула над своей тарелкой.

— Что ж, он все-таки привез свою дочь, beau-pere, — обратилась Грания Корвин к деду Стеваны. — Тогда едва ли он мог затеять что-то действительно опасное.

Стиофан Корвин, герцог-Дерини, покачал головой, отломив кусочек свежего хлеба от буханки, лежавшей на оловянном подносе между ним и матерью его единственной внучки.

— Хотел бы я разделить твою уверенность. Ты прекрасно знаешь, что он сделал три года назад… или, по крайней мере, что попытался сделать… Я почти удивлен, что они оставили его в живых. Видит Бог, я пытался его отговорить. Но он придумал, как подойти к этому с другой стороны, и убежден, что он именно тот человек, кто способен довести дело до конца. Вот почему я решил, что уж лучше нам позволить ему работать здесь, где найдутся люди, достаточно ответственные, чтобы позаботиться обо всем и проследить за порядком… либо впоследствии подобрать осколки…