Якопо взял Паскуале за руку и отвел его вглубь комнаты.

— Он уже стар, и это предприятие может оказаться опасным для него.

— Это единственный способ остановить Салаи.

— Я вижу, мы понимаем друг друга. Что ж, отлично. Хочу показать тебе кое-что, как художнику, тебе может быть любопытно.

В дальнем конце комнаты стоял ряд каменных лоханок, залитых кровавым светом, который рассеивали красные линзы. Здесь дул непрекращающийся холодный ветерок. Якопо сказал, что именно здесь Великий Механик создает световые картины. Он показал Паскуале стопку стеклянных пластин, равномерно покрытых серебром, и аппарат с линзами, куда они вставлялись.

— Прежде всего серебро необходимо сделать чувствительным, обработав парами йода. Затем, после воздействия света, пластина выдерживается в лохани с горячей ртутью, пока не проявится изображение, а потом она помещается в горячую соленую воду для фиксации. Вот последняя. Осторожно! Серебряная пленка очень тонкая. Хотя он испробовал новый лак, чтобы укрепить ее, она все равно осыпается. Осторожно, я сказал! — воскликнул Якопо, потому что Паскуале схватил пластину и потащил ее через комнату к столу. Якопо пошел за ним. — Осторожнее, осторожнее! Видишь, это картина с праздника в честь Папы. Вот сам Папа, а рядом с ним несчастный Рафаэль.

Паскуале не глядел на знаменитостей, он смотрел на слуг, стоящих за ними, готовых подавать новое вино. И особенно пристально на слугу, находящегося рядом с Рафаэлем. Он узнал бледное лицо, поразительные волосы и наконец понял все.

Когда Паскуале проводили к синьору Таддеи, купец играл в шахматы со своим астрологом Джироламо Кардано, сидя перед большим камином. У них под ногами были разбросаны документы, и механическая черепаха, на ее панцире слоновой кости завивался узор из крошечных бриллиантов, ковыляла по куче бумаг на шести коротеньких ножках. Секретарь Таддеи писал за конторкой позади высокого стула своего хозяина, помощник диктовал ему цифры, делая вычисления на механических счетах, с проворством машины занося данные в механизм, поворачивая рукоятку и записывая результат на длинном листе бумаги.

В дальнем конце комнаты трио музыкантов исполняло веселую пьесу, слуга, приведший Паскуале, подождал, когда они завершат игру, прежде чем поспешно провести его через весь длинный зал. Кардано покосился на Паскуале насмешливо, а Таддеи изучал шахматную доску и скреб пальцем бороду. Механическая черепаха уперлась ему в ногу, он развернул ее и сделал свой ход, прежде чем поднять глаза. Они представляли собой странную пару, дерганый молодой эстет в черном и спокойный объемистый купец, но подобные противоположности сходятся: ведь часто хозяин видит в слуге или работнике чрезмерно развитыми те черты, которые отсутствуют в его собственном характере, тогда он возвышает этого слугу до своего доверенного лица и проводника своих идей.

— Вот нежданная радость! — Синьор Таддеи вопросительно посмотрел на слугу, который привел Паскуале.

Кардано двинул слона через доску, а затем развернул черепаху, заставив ее маршировать обратно к купцу.

Слуга пояснил, что Паскуале пришел к воротам и потребовал, чтобы его впустили. Паскуале добавил небрежно:

— Я пришел с другом. Я уверен, вам лучше сейчас поговорить с ним, чем потом воевать.

— Неужели? — удивился Таддеи, откидываясь на стуле и глядя на Паскуале честными глазами. Он был одет в красный костюм, отделанный на шее и рукавах крашеным черным мехом, на его лысой макушке сидела квадратная шапочка.

— Опасайтесь обмана, — пробормотал Кардано. Он прикусил нижнюю губу, и даже Паскуале было видно, что прикусил он ее так, что на глаза ему навернулись слезы. Видимо, астрологу было над чем задуматься. Он прибавил: — Один может стоить многих в определенной ситуации.

Паскуале ответил с беззаботностью, которой он не ощущал:

— Он просто пожилой человек, а не убийца.

— Будьте осторожны, хозяин, — предупредил Кардано. — Внешность часто бывает обманчива.

— Безусловно, — согласился Таддеи. Черепаха бодала его туфлю с загнутым носом. Почти не глядя на доску, он передвинул пешку на одну клетку и ногой развернул игрушку, которая побрела обратно к Кардано.

— Достаточно лишь взглянуть на вас, синьор Кардано, чтобы вспомнить об этом, — съязвил Паскуале.

Слуга сообщил Таддеи:

— Там старик, хозяин, его сопровождает человек в доспехах.

— Его охранник, — пояснил Паскуале. — Он оставит меч за дверью, если вы захотите, а другого оружия у него нет.

— Приведите сюда этого старика, — велел Таддеи слуге и обратился к Паскуале: — Ты доставил нам множество хлопот, мальчик. А теперь скажи мне, что ты не принадлежишь к последователям Савонаролы.

— Вы же знаете, что нет, — ответил Паскуале со всей возможной уверенностью. — Это как раз савонаролисты отбили меня у ваших людей на Понте Веккьо.

— Я ничего об этом не знаю! Два моих человека мертвы, третий принесен с пулей в кишках, без сомнения, он скоро присоединится к своим товарищам. Может, савонаролисты и захватили тебя, но ты стоишь здесь, целый и невредимый.

— Хотя и пахнущий не лучшим образом, — добавил Кардано.

— Мне пришлось воспользоваться несколько необычным экипажем.

— К несчастью, — сказал Таддеи, — тела Рафаэля так и не нашли. Ты видел его, когда тебя захватили?

— У савонаролистов нет тела Рафаэля, — ответил Паскуале.

— Я всегда считал, что тебя одного мало для обмена, — сказал Кардано.

— Им нужен был не я, а то, что у меня было, но чего больше нет. К тому же обмен затеяли не они, а кое-кто другой. А они узнали об этом, потому что в вашем доме, синьор, есть человек, сообщающий им обо всем, — объявил Паскуале.

— Если ты побывал у савонаролистов, неудивительно, что ты об этом заявляешь, — сказал Кардано. Черепашка пыталась перелезть через его черные башмаки, и он нетерпеливо отпихнул ее.

— Я не обвиняю вас, синьор. Это, наверное, кто-то из слуг, может быть, новый сигнальщик. Но это не имеет особенного значения.

— Если это так, для меня это имеет значение, — возразил Таддеи.

— Нельзя верить ни одному слову этого мальчишки. Откуда он здесь взялся, если его схватили савонаролисты? — возразил Кардано.

— Тише, — сказал Таддеи. — Твой ход, Джироламо.

— Ах да. — Кардано передвинул ферзя, который теперь стоял рядом со слоном, и откинулся назад, ущипнув себя за сгиб руки. — Вот. Вам шах и мат.

— Разве? — Таддеи рассеянно посмотрел на доску, затем отодвинул ее.

— И это все, что вы можете сделать, когда на Флоренцию движутся вражеские армии? — спросил Паскуале.

Таддеи уставился на него с легкой насмешкой:

— Я не могу отправить свои товары по дороге, потому что дороги закрыты по распоряжению Синьории, и я не рискую отправить их морем, потому что вдоль берегов стоит испанский флот, они от нечего делать потопят любой проходящий мимо корабль. А тем временем горожане требуют изгнать фракцию механиков из Синьории, город на военном положении, все еще существует угроза бунта, мои мануфактуры закрыты из-за забастовки, устроенной вашими савонаролистами, но что до этого, я жду только возвращения своих лазутчиков, чтобы узнать имена зачинщиков и разобраться с ними! — Он ударил кулаком по раскрытой ладони, чтобы показать, о чем идет речь. — Расскажи мне, как ты сбежал от савонаролистов.