Юрий Долгих

Он вмиг заметил, как облегченно размякли, расслабились его друзья. Но то они, а он-то просекал жизнь быстрее и глубже и не поверил новой сладкой песне.

«Что-то тут не то! А потом, ладно, пошутил он, скот, — ну пусть даже и пошутил, да нам-то что до его шуток? Мы все равно повязаны смертью, и если он пошутил сейчас, так потом когда-нибудь шутить не будет. И кончать его все равно надо! А Санька-то с Серегой, поди, окосели от радости, ни черта не соображают. И ничего им сейчас не скажешь и не мигнешь даже.

Тогда что — самому что ли? Сумею?..»

Он прикинул варианты и оценил силы. Сложновато будет. Этот гад хоть интеллигент интеллигентом, да не хилый… Но со мной ему не совладать, да плюс фактор внезапности. Да, надеюсь, Сашка с Серым все же смекнут, что к чему, кинутся на помощь…

Такие мысли ободрили Юру. «Ладно! — повеселел он. — Сделаем. А выпить стопку — это точно не мешает, для разгона».

И там, в мрачных, неуютных стенах, ставших последним его земным пристанищем, он лихо опрокинул стопку.

Тот, кто смеется последним

Игорь с Виктором выпили по третьей. Помолчали. Затем Виктор нарушил тишину:

— Значит, в этой временной «ветке»…

— Да. — Игорь наполнил рюмки. — В этой — да. Помянем!

Помянули.

— Ну, а дальше что было? — спросил Андреев.

Дальше все было просто и сурово. К полуночи подошел Ломов, вдвоем стали растворять трупы и одежду в ванной. Эта задача была более трудоемкой, чем прежняя, но теперь у них был опыт, и дело пошло даже быстрее, чем в прошлый раз. Убедившись, что все идет нормально, Нежданов оставил Лома «на хозяйстве», а сам смотался домой — показаться матери, поболтать с нею, развеять возможные подозрения…

Развеял.

Но когда вернулся, то застал на месте три почти исчезнувших трупа и один целый в комнате.

Толяну не хватило ума догадаться, что его шеф отравил обе бутылки. И когда ему показалось, что дело в общем сделано, он позволил себе расслабиться. Налил в стакан из припрятанной бутылки, и…

И теперь перед шефом возник извечный вопрос всех интеллигентов: что делать?!

Чутьем он угадал, что возиться со свежим трупом нет времени. Вот-вот по городу пойдет шум, возможна паника. Ломов, конечно, рассказал о своем разговоре с Данько, вернее, о разговоре Данько с участковым — и это был первый звоночек. Значит, милиция уже забеспокоилась, уже что-то подозревает… Нет, тянуть нельзя.

Пришлось пойти на риск. Наскоро растворив останки и слив кислотно-органический «супчик» в канализацию, уже затемно, подогнав «жигули» вплотную к подъезду, Нежданов перетащил труп Толяна в багажник и незамеченным навсегда покинул «бункер». Больше он никогда не появлялся там, не видел алкаша-хозяина и не интересовался его судьбой. А ключи от квартиры бросил с моста в реку.

Риск! Безусловно. Риск был велик. Но тогда Нежданов верил в свою путеводную звезду. И тогда она, эта звезда, одна среди многих на ночном небе, провела его мимо всех милицейских постов и патрульных машин в глухое лесное место. Он закопал тело там и незамеченным же вернулся домой.

— Вот так, — сказал Игорь.

В бутылке оставалось совсем немного.

Виктор нахмурился… Что-то не до конца ему было ясно… А! Вспомнил что.

— Слушай, — сказал он. — Я когда первый раз об этой истории прочитал, так там было сказано, что бесследно исчезнувших было шесть. Труп одного впоследствии нашелся; то есть Ломова. Пятеро канули в неизвестность. А у нас как будто всего пятеро: Ломов, Михеич и трое ребят. Кто же шестой?

Игорь кивнул: все верно.

— И об этом тут есть, — ткнул он пальцем в рукопись. — И это ему на руку сыграло. Шестой никакого отношения к этой истории не имел. Просто один какой-то мужик вышел из дому и не вернулся. Куда делся — неизвестно. Может быть, спьяну полез в воду, да и утонул. А может быть, рванул куда-нибудь за тридевять земель и сейчас жив-здоров под другим именем и в ус не дует… Но это уже сочинение на вольную тему. А по сути, этот шестой милицию в тупик поставил. Вот разберись-ка, что объединяет этих шестерых! Ладно, Саша, Юра, Сергей — приятели. Ладно, можно связать Ломова и Михеича: оба особый контингент, к тому же были знакомы. Но как связать их всех, да и еще шестого, который сюда совсем никаким боком?! Конечно, тут голова циркулем пойдет. Да время-то еще какое было! Страна начала рушиться, какие уж тут городские тайны…

— Да, — признал Андреев. — Да, конечно… Ну, а что же дальше было?

А дальше была долгая жизнь. Успешная — с обывательской точки зрения. Нежданов все же защитил диссертацию… Ну, а потом к нему пришло то, ради чего он перешагивал барьеры. Лик сфинкса повернулся анфас.

Ему — как будто ни с того ни с сего — предложили заняться биржевыми операциями. Он попробовал — и дело пошло! Он втянулся, стал превращаться в матерого финансиста… и превратился. Годы шли, потом побежали, он похоронил мать, жениться не стал, ибо привык к достатку и свободе… И все это, как он понимал, — награда за когда-то им заявленное право быть властелином судеб.

Коротин умолк. Помолчал и сказал:

— Давай выпьем.

Выпили. Виктор ожидал, что Игорь продолжит, но тот почему-то молчал, уставясь в стол.

— Ну и?.. — осторожно подтолкнул Андреев.

— Что?.. Ах да. — Игорь опомнился. — Все это он описал в своем трактате, и в этом я ему верю. — Усмехнулся и добавил: — И в том, что он смеялся последним.

N-реальность

— То есть? — не понял Виктор.

— То есть все не так просто.

Виктор удивился:

— Да и так не просто.

— И так не просто, — согласился Игорь. — Но чем дальше в лес, тем партизаны толще. Здесь, друг мой, такое дело, что чем больше знаешь, тем больше не знаешь, не знаешь и не знаешь. Я за эти дни много думал и многое понял, не хуже нашего друга Данько. — Он улыбнулся. — Время! Время!.. Оно сложное, оно имеет такую ячеистую и вместе с тем подвижную структуру, живую что ли… Понимаешь? Множество тоннелей, коридоров, как угодно назови. Не знаю, бесконечно ли их много или все-таки число их конечно, но все же много… в общем-то это неважно. Пусть будет N, да? N-реальность! И в каждом из этих коридоров живет свой Игорь Коротин, свой Виктор Андреев, живут каждый своей жизнью, знать не зная друг о друге… Или даже знают, но сути это не меняет.

— А суть?

— А суть в том, что все эти Коротины, и этот в том числе, — он ткнул себя пальцем в грудь, — не что иное, как отблески. Отражения какой-то единой сущности. Понимаешь? Солнечные зайчики неведомого Солнца!

Виктору показалось, что он уловил мысль друга:

— Ты хочешь сказать, нам надо найти это Солнце?