слушали внимательно, кивали. По глазам было видно — прониклись. Поверили, что и впрямь грядут перемены. Что ж, дело за малым — оправдать эту веру делом.

Закончив с беседой, я вспомнил о припасённых подарках. Подозвал Захара и с улыбкой протянул ему очки, что купил в городе.

— Господи, боярин!.. — слуга, едва взглянув на обновку, растрогался до слёз. — Да как же… Сколько лет уж плохо вижу, а теперь… Спасибо вам, дай бог здоровья!

Я добродушно хлопнул его по плечу:

— Даже не начинай, ты заслужил десятикратно.

Затем черёд дошёл до Василисы. Я вручил ей роскошный узорчатый платок, предвкушая реакцию. И не прогадал.

— Настоящий Посадъ! — ахнула девушка, заметив фирменный логотип в углу. — Самый популярный бренд в русских княжествах, все модницы о таком мечтают, — она бережно прижала платок к груди и залилась румянцем. — Какая красота! И узор-то какой дивный… Право слово, не стоило… Спасибо вам огромное.

А потом возьми да и чмокни меня в щеку.

Поймав на себе лукавый взгляд Захара, я поспешил спрятать улыбку.

Времени предаваться рефлексии не было. Праздник набирал обороты, народ уже вовсю плясал под звуки гармони и балалайки. Меня тоже утянули в круг, заставив отдаться безудержному веселью.

И я отдался. Позволил себе на миг забыть обо всех тяготах и просто порадоваться жизни. Закружился в вихре танца, впитывая благодарность и поддержку своих людей.

На сердце было тепло и спокойно. Глядя на улыбающиеся лица крестьян, я понимал — оно того стоило. Дорога предстояла долгая и непростая. Но сегодняшний день показал — мы справимся.

И пусть только кто-нибудь попробует встать у нас на пути — Уваровы, купцы, сам князь. Плевать. Я смету их всех и вырву счастье для своих людей. Потому что отныне Угрюмиха — мой дом.

Моя ответственность.

Но в отличие от всех этих беззаботных людей, радующихся сегодняшнему дню, я знал, что это только первый шаг. Где-то в чаще ждала своего часа жила Сумеречной Стали. Несметное богатство и путь к могуществу.

И уже завтра я приступлю к тому, чтобы подготовиться к её разработке. Но это завтра.

— Тащите второй бочонок, — распорядился я, — сегодня мы празднуем!

И Угрюмиха ответила мне слитным радостным рёвом.

Глава 25

Граф Сабуров стоял в кабинете князя Веретинского, невольно морщась от исходящего от того запаха немытого тела и приторных благовоний. Сам князь Аристарх Никифорович восседал в массивном кресле красного дерева с такой прямой спиной, словно аршин проглотил.

Несмотря на преклонный возраст и совершенно седые волосы, в нём всё ещё чувствовалась сила. Его лицо с пергаментной кожей избороздили глубокие морщины, а в слезящихся от постоянного недосыпа глазах застыла усталость. Однако взгляд оставался цепким и властным — так смотрит старый, но всё ещё опасный хищник. Пальцы, унизанные массивными перстнями с драгоценными камнями, судорожно комкали подлокотники кресла, выдавая крайнюю степень нервозности.

— Ты же обещал мне, что эта паскуда, чудом избежавшая петли, сгинет в той деревне! — рыкнул князь. — И что же случилось? Почему я вижу в Эфирнете, как он блистает на балу в Сергиевом Посаде? Почему побеждает на дуэли и танцует мазурку?

Сабуров вздохнул, пытаясь сохранять спокойствие. Паранойя князя в последнее время усилилась, заставляя его везде видеть угрозы и заговоры. Малейшее подозрение вызывало у него приступы неконтролируемой ярости.

— Ваше сиятельство, не изводите себя понапрасну, — проговорил Михаил уверенным голосом. — Раз селяне его не прикончили, мы пойдём другим путём. Тем более подходящий случай подвернулся. Не извольте беспокоиться, от петли он, может, и ушёл, но расплаты не избежит.

Князь вдруг вскочил на ноги, и пламя полыхнуло на его ладонях. Языки огня заплясали в сантиметрах от кружевных манжет, грозя перекинуться на богатый ковёр. В бешеных глазах старика горело безумие.

— Как те мятежники, что жаждали меня свергнуть? — взревел он, стискивая кулак. — Так же, как эти повешенные твари?

Сабуров попятился, с тревогой отмечая, как стремительно ухудшается психическое состояние князя. Тот и раньше не отличался адекватностью, но сейчас, похоже, окончательно тронулся умом.

Граф вспомнил, как из кружка молодых идеалистов-пустобрёхов князь сотворил в своём воспалённом мозгу грозную шайку бунтовщиков. Их поспешная казнь принесла княжеству немало проблем, ведь это были отпрыски знатных фамилий. Семьи покойных не простили Веретинскому подобной жестокости и затаили глубокую обиду. Один Всевышний ведал, к чему приведёт это в дальнейшем…

«Он сам превращает свои фантазии в реальность, — с горечью подумал Михаил. — Озлобленные аристократы вполне могут сговориться и низвергнуть этого безумца. И поделом ему будет…»

Меж тем Аристарх Никифорович продолжал бушевать, размахивая пылающими руками. Огонь плясал вокруг него жутковатым ореолом, заставляя графа щуриться от жара. Он не сомневался, что если дойдёт до драки, сможет защититься, но тогда долгие годы службы пойдут насмарку. А этого очень бы не хотелось. Не зря же старательно работал на то, чтобы занять место возле трона.

— Каждый чёртов смутьян должен сдохнуть! — верещал Веретинский. — Даже если придётся с землёй сравнять всю деревню! Выжечь её дотла вместе с жителями!

Сабуров сглотнул вязкую слюну, лихорадочно подыскивая слова, чтобы успокоить разбушевавшегося правителя. Сейчас любая искра могла привести к непоправимым последствиям.

— Всенепременно, ваше сиятельство, — мягко протянул он. — Непокорные будут наказаны по всей строгости. Положитесь на меня, я улажу этот вопрос без лишнего шума. Всё произойдёт тихо и незаметно, никто даже не…

Договорить ему не дали. Князь вдруг взмахнул рукой, и огненный шар сорвался с его пальцев, пролетел в дюйме от уха графа и с шипением впечатался в каменную стену, оставив обугленное пятно. Церемониймейстер застыл, не смея шелохнуться, но внутри него атакующее заклинание готовилось сорваться в любой момент.

— Тихо и незаметно? — прошипел Веретинский, сверля его безумным взглядом. — Нет уж, любезный. Я хочу, чтобы все видели и трепетали. Чтобы каждая собака в моих землях усвоила, чем грозит непокорность. Мне нужна голова Платонова. Нужна немедленно!

Михаил сглотнул, понимая, что спорить бесполезно. Да и опасно — старик окончательно слетел с резьбы и мог спалить всё вокруг к чертям собачьим. Оставалось лишь покорно склонить голову и ретироваться, пока князь не передумал. Или вступить в противоборство. Нет, не время.

— Слушаюсь, ваше Сиятельство, — пробормотал граф, пятясь к двери. — Будет исполнено в лучшем виде.

Веретинский что-то прорычал в ответ, но Сабуров уже не слушал. Он выскользнул в коридор и, только отойдя