– Немного не так. – Зелгони встал с кресла, прислонился к перилам лоджии – высокий, худой, слегка сутулый, он был похож на персонифицированный вопросительный знак. – Тлемлелх уверен, что Лиргисо появится на приеме, но в то же время надеется, что без повода тот не станет портить вечеринку. Госпожа Хэдис, я бы предпочел, чтобы мы обсудили этот вопрос втроем.

Адвокат устроился спиной к свету; его уши, даже для незийца чересчур вытянутые и острые, контрастно вырисовывались на фоне светлой стены по ту сторону дворика.

– Хорошо, обсудим, – согласилась Тина.

Вероятно, рационалист Зелгони не понял сумбурных и витиеватых объяснений Тлемлелха и пригласил ее в качестве переводчика, но сознаться в этом адвокату было неловко.

– Тлемлелх предполагает, что Лиргисо…

Его прервал перезвон колокольчиков. Из мобильного терминала в виде треножника с овальным экраном в антикварной серебряной раме полилась незийская речь: электронный секретарь докладывал о прибытии господина Тлемлелха с сопровождающими. Несколько минут спустя в лоджии стало тесно: Тлемлелха сопровождали два с лишним десятка «ми-гиайо» и трое телохранителей-экстрасенсов.

После бурных приветствий, адресованных Тине, Тлемлелх поздоровался с адвокатом и уселся в кресло. Его тонко очерченное удлиненное лицо, бледно-зеленое с изумрудными губами и двумя вертикальными носовыми щелями, напоминало стилизованную театральную маску; блестящие вишневые глаза, слишком большие по сравнению с глазами людей или незийцев, усиливали впечатление театральности. Венчающий голову костяной гребень покрывала золотая краска, на веках переливались блестки, – этим Тлемлелх ограничился, в отличие от Лиргисо он пользовался косметикой очень умеренно. На нем был светлый костюм и плащ из «ртутной» ткани – дань традиции: у себя на Лярне энбоно не носили никакой одежды, кроме плащей. К воротнику приколот автопереводчик в виде золотого цветка с жемчужной сердцевинкой.

Телохранители-экстрасенсы встали за его креслом: низенький пожилой незиец с морщинистым лицом и двое людей – мужчина болезненного вида, с залысинами на висках и беспокойной мимикой, и девушка с длинной косой, переброшенной через плечо, подчеркнуто строгая, с той одухотворенностью во взгляде, которая у Тины обычно вызывала прилив скепсиса. Тина про себя хмыкнула: как, интересно, она должна оценивать их профессиональную пригодность?

– Отойдите, у нас конфиденциальный разговор, – обратился Тлемлелх к своей свите. Он говорил на языке энбоно, с переливами и сложными горловыми модуляциями, а золотой цветок преобразовывал все это в человеческую речь, воспроизводя тембр и эмоциональную окраску.

Охрана отступила к стенам и перилам лоджии, вокруг образовалось пустое пространство.

– Тина, я боюсь, тебя удивит моя просьба. – Тлемлелх понизил голос, и переводчик тоже автоматически сбавил громкость. – Я прошу не трогать Лиргисо у меня в гостях.

– Ты его, что ли, пригласил? – Тина не могла припомнить, когда она в последний раз так удивлялась.

– Фласс меня упаси его приглашать… – Слуховые отростки Тлемлелха (они росли двумя пучками примерно там, где у людей находятся уши) нервно свернулись и опять распрямились. – Впрочем, от вас не буду скрывать – если бы я знал, где его найти, я бы отправил ему приглашение, ведь он стал опасным и могущественным демоном, и не хотел бы я разозлить его. Нет, он придет сам. Тина, прошу тебя, уговори Поля не нападать на него на приеме! Я понимаю желание Поля убить его, – он перешел на шепот, – и надеюсь, что рано или поздно кто-нибудь это сделает, но если на моем празднике произойдет скандал или, Фласс упаси, драка, получится некрасиво.

– Подожди, что значит – не трогать? Он заявится к тебе в гости и устроит дебош, и никто не должен ему мешать?

– Нет, Тина, он ведь Живущий-в-Прохладе! На приеме будут другие Живущие-в-Прохладе, поэтому Лиргисо не станет устраивать дебош, подобно рабу, которого остальные рабы не позвали на свою вульгарную пирушку. Он придет туда и будет вести себя так, словно его пригласили, будет всех ослеплять своим остроумием и своей утонченностью… В Могндоэфре его не случайно называли «блистательным Лиргисо»! А потом, в конце, он, возможно, тонко намекнет, кто он такой… Или раскроет свое инкогнито иным способом, уже после торжества. Так поступают Живущие-в-Прохладе, но я не знаю, способны ли незийцы и люди почувствовать шарм такого поступка… – энбоно неуверенно поглядел на Тину, потом на адвоката.

– Будем считать, что мы почувствовали шарм, – вздохнула Тина. – В общих чертах. Значит, по-твоему, он будет мирно слоняться среди гостей и всех подряд очаровывать, как на каком-нибудь великосветском приеме в Могндоэфре?

– Вот-вот, как раньше в Могндоэфре, в том-то и дело! – Выразительное лицо Тлемлелха стало совсем несчастным. – Тина, определение «мирно» несовместимо со стилем Лиргисо. В Могндоэфре он постоянно шокировал общество своей изысканной дерзостью и грубостью, и Живущие-в-Прохладе терпели это лишь потому, что все его боялись.

– Грубостью?.. Я много с ним общалась, но грубости не замечала, при всех его сволочных качествах. Он всегда изъясняется литературно, и его злит, если другие выражаются грубо.

– О, человеческое сквернословие для него слишком вульгарно – рабский стиль, немыслимый для Живущего-в-Прохладе. Тина, если я скажу… простите, господин Зелгони, это отвлеченный пример… Если я скажу, что симметрия этих похожих на цветы фонтанчиков во дворе утомительна для взыскательного взора либо что низменная симметрия, пустившая корни в этом дворе, уже расцвела на радость хозяевам дома, и теперь остается дождаться плодов, – почувствуете ли вы вопиющую разницу между двумя фразами?

Зелгони сделал неопределенный жест.

– Вторая фраза более замысловата, – сказала Тина. – Первая проще, вот и вся разница.

– Первая фраза вполне вежлива, а вторая ранит слух своей грубостью, однако заметить это способен только просвещенный энбоно. Лиргисо нередко разговаривал именно так, пренебрегая мнением окружающих. Кроме того, за ним водилась привычка сопровождать невинные словесные обороты оскорбительными движениями слуховых отростков, что придавало сказанному налет издевки. У людей нет слуховых отростков, и сейчас он так не может.

– Разве что он научится шевелить ушами с целью оскорбить собеседника, – фыркнула Тина.

– О нет, человеческие уши – не то. Пристрастие Лиргисо к непристойному макияжу тоже коробило Живущих-в-Прохладе. Можно разрисовать лицо узорами определенного характера у себя дома, когда ждешь партнера по тайным любовным играм, но появиться в таком виде в обществе – это шок. Лиргисо постоянно так поступал. Вот я и боюсь, что он выйдет за рамки приличий… Тина, если ты вдруг узнаешь его среди гостей, не согласишься ли ты за ним присмотреть? Ты тоже демоническое существо и сможешь, если что, остановить его. Только не бей его, а то некрасиво будет, если вы подеретесь… Драка двух демонов у меня на празднике – только этого не хватало!

Умоляющий взгляд Тлемлелха заставил Тину воздержаться от комментариев. Она ограничилась тем, что закатила глаза к потолку.