– Мэйкон?

Сердце екнуло.

– Сара?

– Я не вовремя?

– Нет-нет… Как ты меня нашла?

– Джулиан сказал, ты в Торонто либо в Виннипеге. Я заглянула в твой путеводитель и узнала, что в отелях, где ты останавливался, по ночам шумно, ну вот…

– Что-нибудь случилось? – спросил Мэйкон.

– Нет, я лишь хотела попросить об одолжении. Ты не против, если я вернусь в наш дом?

– Э-э…

– Временно, – поспешно сказала Сара. – Ненадолго. В конце месяца моя аренда заканчивается, а я не могу найти новую квартиру.

– Но там жуткий кавардак.

– Ничего, я уберусь.

– Нет, я хотел сказать, зимой там прорвало трубы, обвалился потолок…

– Я знаю.

– Откуда?

– Братья твои рассказали.

– Вот как?

– Они не подходили к телефону, и я заехала к ним спросить, где ты сейчас. Роза сказала, она побывала в нашем доме и…

– Ты и к Розе ездила?

– Нет, она была в вашем доме.

– А-а.

– Сейчас она там живет.

– Понятно, – сказал Мэйкон и спохватился: – Погоди, как это?

– Джун родила и попросила Портера на время забрать детей к себе.

– А Роза тут при чем? Или она думает, Портер не сумеет открыть банку супа? И с чего вдруг Джун отправила детей?

– Ты же ее знаешь, мозги-то куриные. – Вот теперь она стала прежней Сарой. До этого она говорила как будто с опаской, словно готовясь к отказу, но в последней доверительной фразе слышалась ее былая насмешливость. Мэйкон откинулся на подушку. – Говорит, ей нужно время, чтобы наладить связь.

– Какую связь?

– Между ними, родителями, и младенцем.

– Мать честная!

– Когда Роза об этом узнала, она решила пожить у братьев. К тому же она считает, что Портер и Чарлз плохо питаются. Вдобавок в стене появилась трещина, и Роза хочет ее залатать, пока дом не рухнул.

– Что за трещина? – спросил Мэйкон.

– Не знаю, какая-то щелочка в кладке. Роза говорит, в кухне протекает потолок, если дождь идет под определенным углом. Портер и Чарлз хотели заняться ремонтом, но не смогли договориться, как лучше это сделать.

Мэйкон скинул ботинки и забросил ноги на кровать.

– Так Джулиан живет один, что ли?

– Да, Роза носит ему еду в кастрюльках, – сказала Сара и, помолчав, спросила: – Ну, ты подумал?

У Мэйкона опять скакнуло сердце.

– О чем?

– Чтоб я пожила в доме.

– Да нет, я не против, только, боюсь, ты не представляешь степень разрухи.

– Все равно пришлось бы ремонтировать дом, если б мы решили его продать. Я вот что думаю: из денег, что пошли бы на аренду, я оплачу тот ремонт, который не покроет страховка. Так будет справедливо?

– Да, конечно.

– И я могла бы договориться о чистке мягкой мебели.

– Хорошо.

– И ковров.

– Ладно.

Мэйкон уже понял, что Сара к чему-то клонит, распознав отрешенный тон, означавший, что она собирается с духом что-то выложить.

– Кстати, пришли бумаги от адвоката, – сказала Сара.

– Угу.

– Последние формальности. Ты понимаешь. Чтоб я подписала.

– Да.

– Меня, честно говоря, тряхнуло.

Мэйкон молчал.

– То есть я знала, что они придут… Уже почти год… И адвокат позвонил, сказал, что отправил бумаги, но когда я увидела все черным по белому, это так резануло… все так бездушно… Наверное, я была к этому не готова.

Мэйкон почуял приближение опасности, с которой ему не совладать.

– Да, конечно. Вполне естественная реакция. Ну ладно, удачи тебе с домом, Сара, – сказал он и поспешно дал отбой.

В рейсе на Эдмонтон соседкой Мэйкона оказалась женщина, которая боялась летать. Он это понял еще на земле, даже не взглянув на нее. Как всегда обособившись, Мэйкон глазел в окошко, но слышал, как часто сглатывает его соседка, как елозят ее ладони по подлокотникам. Наконец он решил посмотреть на нее. И наткнулся на пару глаз с большими мешками. Обрюзгшая старуха в цветастом платье сверлила его взглядом и, видимо, мысленно заклинала повернуться к ней.

– Думаете, самолет надежен, – без вопросительной интонации блекло проговорила она.

– Абсолютно надежен, – сказал Мэйкон.

– Тогда зачем все эти надписи. Кислородные маски. Спасательные жилеты. Запасные выходы. Тут явно готовятся к худшему.

– Таковы федеральные правила, – объяснил Мэйкон и, уставившись в спинку переднего кресла, задумался над словом «федеральные». Применимо ли оно в Канаде? – Официальные правила, – в конце концов поправился он и вновь взглянул на соседку, проверяя, стала ли фраза понятнее. Оказалось, все это время старуха не сводила с него глаз, а ее посеревшее лицо превратилось в маску отчаяния. Мэйкон забеспокоился. – Не желаете ли стаканчик хереса? – спросил он.

– Напитки подадут лишь после взлета. Но это слишком поздно.

– Минутку, – сказал Мэйкон.

Он раздернул молнию на сумке и достал пластиковую дорожную фляжку, хранившуюся в бритвенном несессере и всегда сопровождавшую его на случай бессонницы. Мэйкон еще ни разу ею не воспользовался, но не потому, что не случалось бессонных ночей; он приберегал ее для еще худшей ситуации, которая, однако, так и не возникла. Подобно другим чрезвычайным запасам (швейному набору размером со спичечный коробок и крошечной белой таблетке ломотила), фляжка сберегалась для подлинного ЧП. Отвинчивая крышку, Мэйкон обнаружил, что изнутри она слегка проржавела.

– Вот тут немного… – пробормотал он. – Наверное, от хереса…

Старуха молчала, только по-прежнему буравила его взглядом. Мэйкон налил хереса в крышку, одновременно служившую стаканчиком. Тем временем самолет, крякнув, тронулся с места. Старуха выпила херес и вернула крышку. Мэйкон понял, что ей не полегчало. Он вновь наполнил стаканчик. Вторую порцию старуха выпила медленнее и откинулась в кресле.

– Теперь лучше? – спросил Мэйкон.

– Меня зовут миссис Дэниел Банн, – сказала старуха.

Мэйкон решил, что так она сообщает о возвращении к своему достойному «я».

– Очень приятно, – сказал он. – Я Мэйкон Лири.

– Я понимаю, это глупо, мистер Лири, но выпивка создает ощущение, будто что-то сделано для овладения ситуацией, не правда ли?

– Абсолютно согласен, – кивнул Мэйкон, хотя не был уверен, что старуха чем-то овладела.