Целый день провел я с полковником, который словно клещами из меня вытягивал рассказы и подвиги. Отвечал я односложно, сухими фразами, потому что его в основном интересовала партийная работа в ходе боев, политические занятия в горах. Желаемого контакта не получилось. Мы остались друг другом не довольны, хотя журналист исписал несколько страниц.

Едва я расстался с полковником, как прибыл фотокорреспондент из «Красной звезды». Этот майор в полк приезжал в третий раз и любил делать воинственные снимки, имитирующие боевые действия. Комбат собрал позировать около пятнадцати человек. Герои фоторепортажа сели на «броню», захватили с собой миномет, пулеметы и отправились на полигон. Все одели на себя бронежилеты, каски, как положено. Построили укрепления, изобразили оборону в горах. Фотограф гонял нас в атаку по горам вслед за бронемашины, делал групповые снимки: «В дозоре», «На привале», «В засаде», «На марше»… Замучил! Наконец фотографирование для серии «Боевые будни Афганистана» закончилось. Корреспондент попрощался, и умчался на «уазике» в штаб, пообещав прислать фото.

Подорожник построил всех и скомандовал экипажам отогнать БМП в парк, а остальным офицерам отправляться на подведение итогов. Бойцы облепили бронемашину и поехали на полигон, а мы с Василием Ивановичем по тропинке направились в полк. Внезапно сбоку раздался скрип тормозов, и рядом остановился «уазик», обдав нас с ног до головы густой пылью. Из него выбрались два полковника и один подполковник, все с недовольными каменными лицами. Такие лица бывают только у проверяющих и больших начальников.

— Вы, кажется, командир батальона? Это ваши люди изображают проведение занятия по тактике? — спросил толстый, красномордый полковник у Подорожника.

— Так точно. Я подполковник Подорожник. Это мой батальон, но они ничего не изображают, — ответил комбат.

— Вот это сборище вы называете батальоном? Этот анонизм — занятиями? Очковтиратели!

— Товарищ полковник, что вы такое говорите? Батальон только вернулся после двух тяжелых боевых операций. Люди шесть месяцев без малейшего отдыха. Рейд за рейдом! — попытался объяснить ситуацию Иваныч.

— Молчать! С вами разговаривают офицеры Генерального штаба!

— Если я буду молчать, то зачем со мной разговаривать? — ухмыльнулся в усы Василий Иванович. — Меня может заменить стена или столб.

— Прекратить балаган! — взвизгнул стоящий рядом с дверцей холеный подполковник. — Хватит из себя героев корчить! Вояки…

— Я не герой. Вот замполит почти герой, недавно второй раз представили. А я просто вояка, как вы и сказали. «Пехотная кость»!

— Вас, товарищ подполковник, в горы судьба не заносила, а мы из месяца в месяц по ним ползаем, — встрял я в перепалку начальников. — Не нужно оскорблять хороший батальон, лучший в сороковой армии.

— Тебе слово не давали. Помолчи, старший лейтенант, — рявкнул инспектирующий подполковник.

— Хамить не нужно. Мы же себя ведем корректно, — продолжал я гнуть свою линию.

— Наглец! Как ты смеешь влезать в разговор? — зарычал другой полковник, молчавший до этого. — Сниму с должности!

— А разве идет разговор? Вы же приказали комбату молчать — снова вступил я в полемику с начальством.

— Никифор, отойди в сторону, от греха подальше. — Подорожник потянул меня за рукав и слегка толкнул в плечо. — Я сам разберусь.

Комбат сделал шаг вперед и вновь спросил оравшего громче других полковника:

— В чем дело, какие недостатки замечены в методике проведения занятий?

— Методика? Методисты хреновы! Вам только людей губить. Душегубы! Бездельники! Конспекты не подписаны, расписание занятий отсутствуют! План не утвержден, указок нет, полевых сумок нет, учебная литература устаревшая! Только и умеете, что в кишлаках кур ощипывать и жарить, да в горах на солнце загорать. Все горы загадили! Знаем, как вы воюете… Дрыхните и консервы жрете! И за что ордена только дают?

— Приглашаем с нами пожрать гречку и перловку. Орден гарантирован, раз их просто так всем раздают. Да и перегаром от вас тянет, там протрезвеете, — негромко произнес я из-за спины комбата и тут же получил тычок локтем в живот и, ойкнув, замолчал.

Полковники на секунду опешили от такой дерзости и впились в меня взглядом, выпучив налившиеся кровью глаза.

— Замполит у меня контуженый. Он все близко к сердцу принимает, не контролирует себя, когда психует. Никифор Никифорыч, иди в полк, я сейчас тебя догоню. — Комбат развернул меня за плечи и легонько подтолкнул в спину.

Подорожник еще минуты две громко ругался с инспекторами из группы Генерального штаба и вскоре нагнал меня.

— Ты зачем лезешь в разговор? Я — старший офицер, они — старшие офицеры, поругались и ладно. Но когда лейтенант, да еще замполит, пререкается — это для них словно для быка красная тряпка. Затопчут.

— А чего они, козлы, юродствуют. Мы бездельники, а они вояки! Нам в месяц двести шестьдесят семь чеков платят, а они по полтиннику в день командировочных получают. В Кабуле легко и хорошо умничать! Пусть попробуют в Чарикарскую «зеленку», на заставу проехать и проверить организацию тактической подготовки.

— Эти гнусы состряпают на тебя донос, такую «бочку дерьма катнут», что и Золотая Звезда не спасет. Снимут с должности! Не лезь, не пререкайся! Шевели пальцами ног и молчи. Нервы успокаивай, — сердито произнес Подорожник.

— А зачем шевелить пальцами ног? — улыбнулся я.

— Рецепт такой есть надежный и проверенный. Его порекомендовал мой приятель. Он сейчас в академии учится! Поступил, потому что умеет расслаблять вовремя! В моей давней молодости нас, двух молодых лейтенантов, командир полка на ковер вызвал. Дерет так, что кожа с портупеи слетает. Орет, визжит. Я стою, переживаю, бледнею, краснею. А приятелю — хоть бы хны! Даже бровью не ведет! И только на начищенные до блеска сапоги смотрит. На носки. «Чего он там интересного нашел?» — думаю я про себя. Спросил. Вовка (приятель) отвечает: «Я, пока ты нервничал, шевелил пальцами ног. Очень увлекательное занятие! Вначале большими пальцами, затем большими и средними, потом тремя, после этого мизинцем и предпоследним. А в завершении — разминка всех пальчиков. Отвлекает. Но нужна тренировка, месяцы занятий, это не так просто». — Комбат улыбнулся и похлопал меня по плечу:

— Попробуй, комиссар, когда-нибудь на досуге. Этот штабной полковник орал, а я его даже и не слышал! Мне в армии служить еще долго, а нервы нужно беречь. Он, красномордый, орет и мою нервную систему хочет повредить! Работа у него такая — орать и топать ногами. А я внутренне всегда спокоен! Такой мой метод! И ты знаешь, Никифор, помогает.

Я по совету дружка эту систему сразу на себе испробовал. Не всегда, конечно, получается. Когда чувствуешь, что закипаешь и можешь сорваться в общении с начальством, то шевели пальцами ног… Психология.

* * *

— Никифор, нужна твоя помощь! — обратился ко мне Подорожник, возвратившись после совещания у командира полка.