– Положим, прятал не только он. Это его папаша, отчаянный человек, отжал подвеску у какого-то забулдыги.

– При этом его убив… – для чего-то уточнил Вадим Николаевич.

– Говорят, крупные бриллианты приносят несчастье.

– Только слабакам вроде тебя, – Рак взглянул на Крестовского. Тот усердно крутил педали. – Рассказывай дальше, Семен.

– Вместо геммолога поехал Монгол. На Главпочтамте его ждала бандероль с фальшивыми документами, инструментом и мобильником со швейцарской сим-картой. Туда же положили копию этой подвески. Со стекляшками, но очень похожую.

– Чего только не придумает русский человек! – крякнул Вадим Николаевич. – Надо же догадаться! Не боялся ты, а ну как заметят?

– Копию центрального камня делал швейцарский огранщик по фотографиям. К счастью, они догадались положить рядом с подвеской линейку. Мастер определил вес камня – примерно тридцать восемь карат. Размер, форма, огранка – один в один. Потом его привезли в Москву, сделали золотую копию подвески и туда вправили камень.

– Значит, все прошло хорошо? – перебил его Рак.

Крестовский почувствовал, как по позвоночнику, через всю спину в трусы потек ручеек пота. Этого момента он боялся больше всего. Педали его тренажера закрутились вдвое быстрее.

– Вчера Монгол получил бандероль…

– И?..

– Думаю, подвеска уже у него.

– Послушай… – Рак оставил педали и слез с тренажера. – Я ослышался или мне показалось?

Крестовский не решался остановиться и продолжал энергично крутить педали.

– Ты думаешь?! – переспросил Вадим Николаевич.

– Я уверен, – ответил наконец Крестовский.

Рак заорал:

– Ты должен знать!

Педали тренажера закрутились с невообразимой скоростью. Глядя на Крестовского, можно было подумать, что он вот-вот потеряет сознание.

– Я уверен, не сегодня завтра Монгол позвонит, – заверил он Рака.

– Знаешь что? – неожиданно тихо продолжил тот. – Лучше бы Монгол позвонил вчера.

– Прошу, только один день! – задыхаясь, взмолился Крестовский.

Рак присел на скамейку, наблюдая за тем, как тот в пальто и ботинках из последних сил крутит педали.

– Даю тебе времени до конца дня, – Вадим Николаевич встал и направился в душ. На ходу бросил: – Слезай. Прокатился – и хватит.

Когда за Раком закрылась дверь, Крестовский сполз с тренажера. Добравшись до скамейки, сначала сел на нее, а потом лег. Глядя в потолок, чувствовал, как из него по капле уходит жизнь.

Где-то долго звонил телефон… Крестовский вдруг понял, что это его собственный мобильник, достал его из кармана пальто, приложил к уху.

– Это Монгол. Подвеска у меня. Жди в Москве. Есть условие: Дайнеку не трогать.

Сначала обрадовавшись, потом Крестовский наморщил лоб, пытаясь сообразить, откуда Монгол знает девчонку. На всякий случай сказал:

– Обещаю. Ее не тронут.

Потом понял: этот день ему удалось пережить. Семен Крестовский бросился в раздевалку докладывать Раку.

К обеду все снова собрались на кухне. Эдик виновато сказал:

– Я наговорил глупостей, простите меня, – он не отводил взгляд от своей чашки.

– Ты был абсолютно прав, – Ирина открыла холодильник и, обозревая его пустое нутро, сообщила: – Сегодня мы все останемся дома.

Дайнека посмотрела на часы – было без четверти два.

– Потому что проспали?

– Завтра выборы. Мы с тобой – наблюдатели на избирательном участке в технологическом.

– Когда-то в этом институте работала моя мама…

Ирина задумчиво посмотрела на Дайнеку.

– Как жаль, что ты не можешь бывать у нее.

– Кто сказал? – поинтересовалась Дайнека.

– Ломашкевич.

– Ломашкевич не знает, что я в Красноярске.

– Что ты хочешь этим сказать? – забеспокоилась Ирина.

– Только то, что сегодня поеду к маме.

– Это рискованно, лучше позвонить.

– У мамы нет телефона.

– Лучше пусть она сама приедет сюда.

– Мама больна.

– Тогда, – Ирина решительно отправилась в ванную, – мы поедем вместе. – Она остановилась и удивленно спросила: – Чего ты сидишь? Собирайся!

– Нет, Ира. Я поеду одна.

– Почему?

– Тебе сейчас не до этого.

– Едем вместе! У тебя двадцать минут на сборы.

Последние слова донеслись уже из-за двери ванной. Дайнека перевела взгляд на Эдика.

– Езжайте вместе, так будет лучше, – поднявшись со стула, он неторопливо собирал со стола посуду. – Пока вас не будет, я немного приберусь и постираю белье, – перехватив взгляд Дайнеки, неловко улыбнулся. – Она не бывает дома, ей нужна помощь.

– Ты все еще здесь? – Ирина вышла из ванной. – Пойдем.

Догнать ее удалось только в комнате.

– А что будет с ним? – спросила Дайнека.

Ирина сосредоточенно рылась в комоде, перебирала шарфики и косынки, поочередно прикладывала их к себе, смотрелась в зеркало и продолжала искать.

– Где же он?.. Темно-синий, с желтыми буквами… Я точно помню, что был.

Дайнека повторила:

– Что будет с Эдиком?

Ирина быстро ответила:

– Придет время, и все образуется.

Дайнека поняла: она умышленно тянула с ответом. Просто боялась думать о будущем.

Из дома вышли позже, чем запланировали: поторапливая Дайнеку, Ирина сама не успела собраться. Спустившись в лифте, вышли во двор.

Ирина села за руль и завела двигатель. Дайнека открыла дверцу, на мгновенье застыла и, будто повинуясь чьему-то приказу, медленно обернулась. В ста метрах от нее у знакомого джипа стоял Джамиль.

– Подожди… – бросила она Ирине и побежала к нему.

Джамиль подхватил ее на лету и, чуть приподняв, чмокнул в нос.

– Я на минуту.

– Почему? – разочарованно спросила она.

– Потому что дела. Потерпи, осталось немного. Дня через два я за тобой приеду. А пока, – он достал из внутреннего кармана бархатный мешочек и отдал ей. – Сбереги. Это наша с тобой страховка, – поцеловав ее в губы, Джамиль сел в машину и быстро уехал.

Дайнека сунула мешочек в правый карман джинсов и вернулась к машине.

– Это он? – со значением спросила Ирина.

– Он, – кивнула Дайнека.