Так вот что за подарок преподнесли гоилы царю…

До какой же степени эльф затуманил его мозги ревностью! Сколько раз Джекоб слышал, что Джон Брюнель не показывается в обществе по болезни, и у него не хватило ума сложить два и два.

– Где они схватили Орландо?

– В секретном крыле кунсткамеры. – Людмила высморкалась в платок – единственное проявление бушевавших в ней чувств. – Замок Орландо удалось открыть, я сама снабдила его средством против ядовитого лака. Но дверь захлопнулась, и сработала сигнализация.

Ножевая нить… Очевидно, Овчарка умел обращаться с ней не так хорошо, как ему казалось.

– Мне будет его не хватать, – всхлипывала Ахматова, промокая платком припудренные щеки.

Женщины этого мира пользовались самодельными косметическими средствами: немного сажи, пара капель сока бузины… Бывало, конечно, обращались и к ведьмам – например, чтобы нарастить ресницы.

– Такого шпиона больше на всем свете не сыщешь, – продолжала Ахматова. – И такого танцора. В том, что его расстреляют вместе с лучшим инженером этого мира, есть определенная справедливость… Хотя я очень разочаровалась в нашем царе. Мне казалось, он должен питать большее уважение к таланту.

В салоне рядом с дверью висело полотно, изображавшее морскую битву и, как и все картины в этом доме, достойное украсить собой коллекцию любого музея. Оно напомнило Джекобу, как всего несколько месяцев назад гоильские самолеты потопили в Большом проливе первый железный корабль этого мира. А на голдсмутских верфях уже строились еще три, и все по чертежам Джона Кристофера Брюнеля[11]. Благодаря этому инженеру Лондра получила подземные поезда, благодаря ему мосты Альбиона были самыми легкими и прочными в Зазеркалье. Джон Бесшабашный – миссионер, учитель, адепт новой магии – многократно оправдал свое новое имя, и только Джекоб знал, что оно пришло из его родного мира.

Ахматова снова взяла себя в руки. В противоположность другим карлицам, она одевалась по последней варяжской моде и, судя по всему, искренне гордилась своим народом и страной. Оставалось только удивляться, что заставило ее шпионить в пользу Альбиона. Во всяком случае, гостья Бесшабашного не производила впечатления беспринципного человека.

Она опасливо покосилась на закрытую дверь и понизила голос:

– Разумеется, мы попытаемся спасти их обоих. Если получится, спрячем их в квартале Володья, пока суматоха более-менее не уляжется. Там живут люди-волки, поэтому даже тайная полиция не осмеливается заходить во многие дома. А туда довезем на мусорной повозке. Их много разъезжает по городу с наступлением темноты.

Зачем она ему все это рассказывает?

С наступлением темноты…

– Вы хотите попытаться уже нынешней ночью?

– Когда же еще? Завтра утром Орландо и Брюнель будут мертвы.

– Сколько у вас помощников?

– Двое.

И они хотят вломиться с секретное крыло кунсткамеры? Бред.

– Полагаю, хоть один из них умеет обращаться с магическими замками?

Людмила Ахматова потупила глаза.

Ну как же… Известие для мадемуазель Оже. Возможно, Орландо действительно передавал нечто подобное, но пришла она явно не за этим.

– Вынужден вас разочаровать. – Джекоб жестом показал, что отказывается. – Мы с Орландо едва знакомы.

«И в последнее время у меня были все основания желать ему смерти», – мысленно добавил он. Но это никак не касалось его гостьи.

– Тогда помогите нам хотя бы переправить их в Альбион. Это же ваша родина.

– И что с того? – удивился Джекоб. – Или я похож на того, кто готов умереть за родину и короля?

С другой стороны, помощь Людмиле будет лучшим доказательством того, что он не желает Овчарке зла.

Но ты ведь желаешь, Джекоб.

Карлица улыбнулась.

– Благодарю, господин Бесшабашный, – сказала она по-варяжски, натягивая перчатку на миниатюрную ручку. – Не сомневаюсь, что могу на вас рассчитывать. Итак, в первом часу ночи. – Она протянула ему маленький конверт. – Здесь адрес.

Проводив ее до двери, Джекоб нос к носу столкнулся с Сильвеном.

– И нечего на меня так смотреть! – замахал руками тот. – Это Ханута послал меня подслушивать. И потом, отвлекающий маневр будет вам весьма кстати.

Теперь его сердце билось в другом ритме, Уилл чувствовал это так же отчетливо, как и боль в шее. И свет в глазах, как тогда. Почему же на этот раз он почти не боялся? Неужели только потому, что однажды уже пережил все это?

Нет. На этот раз он сам призвал на помощь камень, какой бы страх или гнев ни заставили его сделать это.

Сам.

Разбойники даже не пытались замести следы. Собственно, с какой стати, ведь они считали их с гоилом мертвыми. Уилл и Бастард углублялись в лес, пока не наткнулись на их убогий домишко. Бледно-голубая штукатурка облупилась, деревянная резьба наличников полусгнила и покрылась мхом. Остатки беседки среди заросших бурьяном грядок напоминали о привольном дачном житье бывших хозяев, однако разбросанные вокруг кости и пустые бутылки явно появились тут благодаря новым жильцам, равно как и закрепленная на двери медвежья голова с оскаленной пастью. Лапы зверя были прибиты к дверному косяку внизу.

– Смотри-ка, страж. – Неррон ткнул пальцем в медведя. – Его сердце они наверняка закопали под порогом. Только не бойся, даже если он на тебя покажет. Нам он ничего не сделает. В Лотарингии для этих целей используют больше собак и кошек. Лично я никогда этого не понимал. Почему дух животного должен защищать своего убийцу?

Изнутри послышался грохот, а потом кто-то закричал. Грязное оконное стекло разлетелось вдребезги, и в столб полусгнившего забора ударила пуля. Разбойники забрали все оружие, но у Неррона оставался нож, а Уилл подобрал на грядке мотыгу.

Задняя дверь, через которую они прошмыгнули в дом, вела на захламленную кухню. Там обнаружился склад оружия, которым разбойники почему-то не спешили воспользоваться. Причина открылась в следующей комнате, где на изгрызенном мышами ковре валялось шесть серебряных тел.