— В Лене выловили труп, — вспомнил Герман.

— Какой труп?..

— Не знаю, полголовы нет…

— При чем здесь труп?

— За мной гнались какие-то люди, я отстреливался… И одному снес полчерепа.

Ученого передернуло от омерзения, однако в следующий миг он забыл о чувствах.

— А вы говорите!.. Пожалуйста, есть горная река, гора, хребет и косвенные указания с вашим трупом. Вот вам и район поиска!

Он уже профессионально сделал то, что они с товарищем Жуковым собирались сделать кустарным, дилетантским способом…

— И все равно остается сомнение, — помедлив, проговорил Шабанов. — Что если я упал в предгорьях Тибета? Меня не оставляет чувство…

— Если потребуется, будем работать там! — перебил он.

— Не слишком смело?.. На территории чужого государства искать обломки самолета?.. Я же летел «темными» коридорами, нарушил воздушное пространство.

— Сейчас изучаем этот вопрос, готовимся технически…

— Искать за границей? На территории Китая?

— Вы просто не знаете возможностей нашего НПО, — со спокойным достоинством ответил ученый муж. — И наших разработок… Они не зря острят свои хищные когти!

— А затраты? Расходы? Если за поиски не берется богатое Росвооружение?..

— Ничего, наш вероятный противник трижды ограбил Россию. Пусть теперь их банки поделятся…

Он все-таки не сдержан был на язык, и опять проболтался, намекнул, кто стоит во главе НПО и каким образом можно получать деньги. Шабанов будто бы «не услышал» это, но спросил для отвода глаз:

— Вы согласовали планы со своим руководством?

— Непременно, — с готовностью сообщил представитель, желая замять свою несдержанность. — Главный Конструктор находится здесь. Сейчас работает на борту самолета. К сожалению, приехать сюда не смог. Ему нельзя засвечиваться. Он ждет.

Вот это была оперативность!

— Ждет нас?

— Разумеется. Я пришел за вами. Готовы рискнуть во имя своего честного имени и общего дела?

В НПО отстали от жизни, запершись в своих научных лабораториях, и еще умели говорить пламенные речи высоким штилем.

В компьютере чертенок предлагал задачи попроще, по крайней мере, там было три возможных ответа и один правильный. Тут из двух равнозначных зол и выбирать нечего: сбежать из госпиталя равносильно поставить себе соответствующий диагноз. Сбежав, найти обломки и «черные ящики», значит вступить в борьбу с теми, кто выносил вердикт по катастрофе с МИГарем, противопоставить себя машине, асфальтовому катку. Выбора не было, и потому Шабанов принял решение с такой же скоростью, как в тесте.

— Хотели сегодня уйти в Киренск, но пилотам хоть ночь поспать надо, сами понимаете. Из столицы без передышки на ЯК-40 пилили, — представитель говорил спокойно, будто не сомневался, что сагитирует Германа. — В пять тридцать утра за вами придет машина. Вот здесь, за изгородью, встретит наш человек, — он указал пальцем. — Но вам предстоит самому выбраться отсюда.

— Сигану через забор, — пожал он плечами.

— А как же ваша нога?

Шабанов молча задрал штанину и показал затянувшийся рубец…

Ночью он проснулся от приглушенного мата за окном и непонятного шороха по стеклу, вскочил, не включая света, распахнул створки: товарищ Жуков едва держался на согнутой березе, вернее, она чуть держалась, согнувшись в дугу и опасно потрескивая. А ему оставалось лишь материться. Вышибить раму было нельзя, всякое резкое движение ногами сгибало березу еще ниже, а постучать — не оторвать рук от дерева.

Герман поймал его за одежду, подтянул и втащил за ноги на подоконник. Ночной гость выпустил дерево и рухнул на пол.

— Нет, ну ты спать, Шабанов! Полчаса кувыркаюсь, он хоть бы что!

— Вчера тебя ждал, — отозвался он, запирая окно.

— А сегодня уже не ждешь?

— Резкое изменение обстановки…

Жуков посмотрелся в зеркало, отер лицо, измазанное белой пыльцой, охлопал штаны и фуфайку.

— У меня тоже… Очень резкое.

— Я в курсе…

— Тем лучше, — спокойно проговорил он. — Но я ничего не забыл. Нашел девку из отдела картографии, сосватал порыскать в архивах. Уже завтра, возможно, будет результат.

— Там уже порыскали и все нашли. Ты опоздал.

— Кто? — кадет подскочил. — Вот падлы!

— Есть ребята попроворнее тебя. — Шабанов завернулся в одеяло. — Но ты не расстраивайся.

Жуков ударил кулаком в ладонь, походил по палате, как усмиряющийся тигр, сказал в сторону:

— И этого экстрасенса уронить в запой пока нет возможности. Куда-то слинял.

— Он уже в запое, со вчерашнего вечера.

— Ну? А кто его?

— Сам, и будто пьет на свои.

— Прогресс!.. С Катериной совсем плохо, — глаза его потемнели. — Оказывается, этот пацан приучил к наркоте, кололись на пару или он ее снабжал дозами. Теперь некому, ломка, так поместили в «веселое», под надзор. Но это ладно. Байкер навернулся не один, с девкой, а на ней трусов не оказалось, одна кожаная юбочка… Катерина не отпускает ни на минуту, за руку держится — ей легче. Папашка Харин в трансе, спаси, говорит, что хочешь, сделаю. Будто раньше не знал, не видел, что с дочерью происходит! А знаешь, что сказал, когда я руки попросил? Никогда не забуду… Она же молодая была, дуреха совсем, не пошла за меня. Хотел, как раньше принято было, сговориться с родителями, высватать. Куда бы она делась? Не забуду этого папашке! И помощи не приму!.. Сейчас уснула, я сюда…

— Ну иди к ней, — помолчав, сказал Шабанов. — Мне бы тоже выспаться надо.

— Почему — тоже? — вцепился кадет, мгновенно что-то почувствовав. — Есть новости? Что за смена ситуации?

— Да ничего особенного, — попытался увильнуть Герман. — Завтра нужно съездить в одно место…

— Вываливай все! — вдруг заявил он. — Как договаривались, полный обмен информацией.

— Помнишь, как в суворовском прикрывали друг друга? На вечерней поверке?..

— Ну?!.

— Останешься здесь и меня прикроешь.

— А ты в самоход?

— Женщину надо бы навестить…

— Не надо лапши, Герка, — предупредил товарищ Жуков и, скинув фуфайку, сел в кресло. — Ты меня знаешь, и я ничуть не изменился. Позавчера ты не темнил, а что сегодня? У меня рожа другая?

Шабанов взял нож, молча отсоединил компьютерную сеть, подумал и завалил компьютер одеялом и подушками: хрен их знает, как они слушают? Козлобородый не случайно выволок на улицу, не стал говорить в палате…