Прежде чем предать прах Марцелла земле, Ганнибал снял с пальца покойного кольцо с печатью. У него созрел план, как с помощью этого кольца хитростью вернуть себе Салапию — утраченный двумя годами раньше город, в котором он так любил проводить зимы и с которым его связывали приятные воспоминания. Однако Криспин, знавший, что кольцо его коллеги попало в руки врагов, успел выслать гонцов с предупреждением в города, расположенные по соседству. И когда жители Салапии получили письмо с личной печатью Марцелла, в котором тот якобы сообщал о своем скором приходе, они решили ответить хитростью на хитрость… Темной ночью к городским воротам подошла армия Ганнибала. Первыми шли римские дезертиры, составлявшие ее авангард, — их-то и пропустили в город, подняв подъемную решетку на воротах. Но как только предатели оказались внутри крепости, решетка снова опустилась. С изменниками жестоко расправились, а раздосадованному Ганнибалу пришлось уйти ни с чем. Он двинулся в Бруттий, к Локрам, которые оборонял Магон Самнит, причем оборонял уже из последних сил. С подходом Ганнибала осаду с города быстро сняли, и карфагеняне стали устраиваться здесь на зимовку.

Поскольку оба консула погибли, в 207 году консульские выборы в Риме проходили под руководством специально избранного для этого диктатора Т. Манлия Торквата. Атмосферу, в которой протекали выборы, определило то обстоятельство, что к Северной Италии неотвратимо приближался Гасдрубал с крупной армией. Ввиду реальной угрозы воссоединения обоих братьев, ввиду гибели Марцелла и преклонного возраста двух других представителей высшего командования — Фабия Максима и Фульвия Флакка, перед сенатом стояла нелегкая задача подыскать на роль нового главнокомандующего человека, удовлетворявшего целому ряду требований: обладавшему энергией и опытом и кроме того принадлежавшему к одному из господствующих кланов. О том, чтобы вызвать из Испании Сципиона, не могло быть и речи. Ему снова продлили срок проконсульских полномочий. Наконец, имя избранника прозвучало: им стал патриций Гай Клавдий Нерон, соратник Фульвия Флакка, отличившийся при Свессуле и Капуе, претор, а затем пропретор в 212 и 211 годах, тот самый человек, который командовал испанской армией и которому в один из последних месяцев 211 года удалось застать врасплох Гасдрубала в Верхней Каталонии. Вполне очевидно, что после того как брат Ганнибала с легкостью провел его, он пылал жаждой реванша. Чтобы немного умерить его горячность, коллегой ему избрали старика Марка Ливия Салинатора, известного в свою бытность консулом 219 года победой над иллирийцами. Обвиненный в злоупотреблении служебным положением, по его мнению, несправедливо, он позже отошел от дел и около десяти лет прожил в своего рода внутренней ссылке, так что теперь его пришлось упрашивать принять новое назначение (Тит Ливий, XXVII, 34).

Отныне римская армия насчитывала 23 легиона (вместе с четырьмя испанскими), повторив собственный «рекорд» 211 года. Кроме двух непосредственно подчиненных ему легионов, Клавдий Нерон, видевший свою задачу в том, чтобы удерживать Ганнибала в Лукании и Бруттии, мог рассчитывать на не менее мощные силы, сосредоточенные под командованием преторов в Капуе, Таренте и Бруттии. В общей сложности он имел в своем распоряжении семь легионов, усиленных соединениями союзников. Миссия Салинатора заключалась в том, чтобы не пустить Гасдрубала дальше Галлии, то есть запереть его в Северной Италии [102]. Помимо двух консульских легионов он располагал еще двумя, подчиненными претору Л. Порцию Лицину, а также теми, которыми командовал пропретор Этрурии Г. Теренций Варрон, консул 216 года.

Гасдрубал добрался до долины По к концу апреля либо к началу мая. Его войско, в начале пути примерно равное по численности тому, что десятью годами раньше вел его брат, при переходе через Альпы пострадало гораздо меньше, поскольку двигалось более легким и коротким маршрутом. Опять-таки если Ганнибалу, едва спустившись с гор, пришлось принимать бой в суровых условиях зимы, то Гасдрубал оказался в Цизальпинской Галлии летом, а его солдаты успели хорошенько отдохнуть. Видимо, именно этим объясняется тот факт, что римляне не рискнули схватиться с Гасдрубалом непосредственно на берегах По, тем более что кроме Плаценции и Кремоны они не располагали в этой стране инсубров ни одним надежным плацдармом и не имели здесь отлаженных средств коммуникации. Судя по всему, в Риме приняли решение бросить все силы на оборону Центральной Италии, линия которой проходила по северной границе Этрурии, и областей, еще во времена Тита Ливия именуемых «страной галлов», то есть бывшей территории кельтского племени сенонов, обитавших на Адриатическом побережье между Анконой и Равенной.

Между тем население Рима, подогреваемое неблагоприятными знамениями, волновалось. Стремясь восстановить в городе спокойствие, жрецы задумали провести девятидневный молитвенный ритуал (Тит Ливий, XXVII, 37, 1): хор из 27 девушек (трижды по девять) распевал на улицах гимн в честь Царицы Юноны — сочинение Ливия Андроника, одного из первых латинских поэтов, рожденного в Таренте рабом, а затем отпущенного на волю отцом консула Ливия Салинатора, от которого он и унаследовал свое родовое имя.

Гасдрубал, своим быстрым переходом через Альпы добившийся значительного выигрыша во времени, потерял его, задумав осадить Плаценцию. Если б ему удалось взять город, символическое значение этой акции трудно было бы переоценить. Плаценция, ставшая римской колонией в том же 218 году, которым ознаменовалось начало войны, представляла собой крайний форпост Рима в кельтских владениях. Даже Ганнибал, окрыленный победой при Требии, в свое время отказался от попытки взять город осадой, посчитав, что эта задача ему не по плечу. Захвати Гасдрубал Плаценцию, он не только получил бы надежно укрепленный тыл, но и сумел бы произвести впечатление на племена инусбров, обитавшие севернее, и бойев, живших южнее. При том, что ему так или иначе пришлось бы пробираться через их владения, он отлично понимал, что их содействие или, на худой конец, нейтралитет ему не помешают. Возможно также, что брат Ганнибала надеялся отвлечь к Плаценции оба легиона претора Порция Лицина и повторить военный успех, первоначально сопутствовавший брату, одержавшему убедительную победу при Требии. Однако упорное сопротивление города спутало эти планы. И Гасдрубал, решив, что навербовал в свое войско достаточно союзников-галлов, дождался осени, когда легче обеспечить солдат продовольствием, а лошадей — фуражом, снял осаду и двинулся к югу. В отличие от Ганнибала, проделавшего тот же путь весной 217 года, Гасдрубал не пошел через Апеннины, что вывело бы его в Этрурию, а предпочел оставить италийский горный хребет справа от себя и спуститься к Адриатическому побережью через Романью. Одновременно он написал брату письмо, доставку которого поручил «эстафете», состоявшей из четырех галльских и двух нумидийских всадников. Вскоре читатель узнает, какая судьба ожидала и участников эстафеты, и само послание.

Что касается Ганнибала, то и без донесений брата он понимал, что должен идти на север навстречу Гасдрубалу, и чем большую часть пути ему удастся преодолеть, тем будет лучше. Соединение обеих армий и успешные боевые операции в Центральной Италии, в Умбрии или областях, населенных пелигнами, серьезно пошатнули бы устойчивость Рима. Вместе с тем он трезво оценивал риск задуманного предприятия. Оставив без прикрытия на несколько месяцев юг Италии, он мог потерять если и не весь Бруттий, то почти наверняка Локры и Кротон, то есть порты, через которые все еще не терял надежды получить подкрепление из Карфагена и которые обеспечивали ему связь с Македонией. В самом крайнем случае, если б он окончательно убедился, что война бесповоротно проиграна, именно через эти два порта он с уцелевшими остатками армии мог бы вернуться к африканским берегам. По всем этим причинам Ганнибал не торопился сниматься с зимних квартир. Прежде он собрал вместе гарнизоны, рассеянные по разным местам Калабрии, а затем двинулся к Лукании, разбив лагерь неподалеку от Грумента — городка, неизменно хранившего ему верность. Сюда же консул Клавдий Нерон перебросил из Венузии свои легионы, к которым присоединились оба легиона проконсула Фульвия Флакка, отозванные из Бруттия. В общей сложности римское войско насчитывало 40 тысяч пехотинцев и две с половиной тысячи всадников. Даже если согласиться, что Тит Ливий (XXVII, 40, 14) преувеличил эти цифры, нельзя не признать, что римляне располагали силами, значительно превосходящими пунийские. Разыгрался бой, в ходе которого Ганнибал потерял больше воинов, чем его противник, что, впрочем, не помешало ему добраться до Венузии, где состоялось еще одно сражение, снова с печальным для пунийцев исходом. Положение карфагенян становилось критическим. Темной ночью горными тропами, чтобы не столкнуться с врагом, Ганнибал увел своих солдат в Метапонт, гарнизоном которого командовал его племянник Ганнон. Влив наличный состав гарнизона в свое войско, Ганнибал отправил его в Бруттий с заданием привести подкрепление, а сам теми же обходными путями вернулся к Венузии, откуда перебрался в Апулию и стал лагерем в Канузии.