– Дуче, – икнув, проблеял Бадольо. – Что мы могли сделать? Наши доблестные войска просто не имели опыта действия в столь сложных климатических и географических условиях. Горы, пустыни, жара.

– Так-так… – голос Муссолини был полон яда. – Значит – жара, горы, пустыни?.. А скажите мне, бывший маршал: доводилось ли вам видеть вот эту штучку? – В его руках оказался небольшой настольный глобус. – Взгляните, Бадольо: вот – Россия, а вот – Германия. Какая из этих стран находится в Африке? Какая?! Отвечай, ты, высокопоставленная сeffo[170]?! – И дуче в ярости ударил Бадольо по лицу глобусом с такой силой, что у того подкосились ноги. Пока сотрудники ODVERDA поднимали его с пола, Бенито Муссолини уже повернулся к де Боно.

– А вы что мне скажете, синьор? Тоже будете рассказывать сказки о климате и рельефе?

Де Боно крупно вздрогнул и просипел сорванным голосом:

– Мой дуче… Русские… Они… У них лучше оружие и техника. Наше оружие уступает их… качество хуже… и конструктивно вот тоже.

Первый секретарь народной коммунистической партии Италии прыгнул к разжалованному генералу, словно тигр.

– Хуже?! – заорал он так, что старинная люстра венецианского стекла слегка покачнулась, а тонкий стакан на столе жалобно звякнул. – Хуже?! А кто рекомендовал мне, кто рекомендовал армии принимать на вооружение эти образцы?!! Не ты ли, disordinati fesso[171]?!! Ты, ты, ты! – Дуче начал задыхаться и с силой рванул ворот ярко-алой рубахи. – Ты и такие негодяи, как ты! А теперь мои доблестные солдаты имеют на вооружении это cacare[172]вместо танков и пулеметов!!!

Он швырнул глобус на пол и зашагал по кабинету, громко топоча сапогами. Дуче, тяжело дыша, то стискивал, то разжимал кулаки, периодически бросая злобные взгляды на провинившихся военачальников.

– Но, мой дуче, – отважился подать голос Грациани. – У русских – мощная промышленность и отличные инженеры. Они успели раньше нас и…

– Не порите чушь, Родольфо, – скривился Муссолини. – Эти самые обладатели «мощной промышленности» были в восторге, когда я предложил им разместить у себя завод «Лянча». Наших и немецких инженеров в Советской России встречают с распростёртыми объятиями, а вы говорите… – он раздраженно махнул рукой. – Если русские обогнали нас в оружии и технике, это означает лишь то, что наши инженеры и конструкторы, вместо того чтобы работать, валяли дурака, словно паяцы на ярмарке! У русских так не забалуешь, – прибавил дуче с горькой усмешкой. – У них – Сталин с железным характером и железной рукой, а здесь – вялый добряк Муссолини…

Грациани попытался что-то возразить, но дуче оборвал его величественным жестом:

– Так было, мой дорогой Родольфо, но больше так не будет! Этих идиотов из Бреда и Фиат-Ревелли[173]вместе с этой сволочью, – итальянский лидер махнул рукой в сторону Бадольо и Боно, – на свинцовые рудники! На двадцать лет! На тридцать лет! На всю жизнь!!! А вы, товарищ Грациани, – он специально выделил обращение голосом, показывая, что Родольфо Грациани если и не будет награжден, то, во всяком случае, не будет и наказан, – вы, мой дорогой, учитесь! Учитесь у русских воевать! И если только не научитесь, – тут Муссолини со свистом втянул воздух, – составите компанию этим негодяям!

Арестованных генералов увели, Грациани ушёл, а дуче уселся за стол и снова обхватил руками свою упрямую лобастую голову. Так не может быть! Так не должно быть! Но сейчас, как видно, единственным способом избежать такого позора в дальнейшем было как можно скорее заполучить этого юного Сталина к себе!

И если для этого придётся отдать ему в жёны половину итальянских девочек, а вторую половину принести в жертву на древнеримских алтарях – что ж! Не такая уж это и большая цена!..

Бьянка Висконти, высокая стройная девушка пятнадцати лет, с волосами цвета спелой пшеницы и глазами глубокого зелёного цвета, сидела на уроке английского и скучала. Не только потому, что с детства знала этот язык и свободно говорила на ещё четырёх, но и потому, что учитель так любимой ею географии заболел, преподаватель гимнастики с утра уехала в город, а это значит, что день будет скучным и серым. Она вздохнула и украдкой бросила взгляд в окно, где по каменным плитам старого монастыря танцевал унылый ноябрьский дождь.

Пансион при монастыре святого Бернарда давал прекрасное образование, но он вовсе не был обязан делать это весело. Бьянка училась в пансионе вот уже второй год, и временами вполне серьёзно обдумывала планы побега. Конечно, о хорошем замужестве тогда можно позабыть, но терпеть ещё год эту смертную тоску было выше всяких сил.

Её направили в пансион родственники по отцовской линии после смерти матери. Никто из большого семейства Висконти не захотел возиться с девчонкой, воспитанной в семье искателей приключений, как говорил дядюшка Пабло.

Папа и мама Бьянки познакомились на раскопках древнего монастыря в Китае, и с тех пор мотались по странам и континентам вместе. Появившаяся через два года Бьянка всегда была рядом с родителями и была обучена всему, что её отец полагал нужным в этой жизни. А именно – стрелять из всего, что стреляло, управлять всем, что могло передвигаться, и даже летать на лёгких самолётах. Она успела побывать в Африке, Южной Америке, Китае, Австралии и даже как-то посетила Россию.

Но счастье не было долгим. Сначала тропическая лихорадка свела в могилу Антонио Висконти, а чуть позже, буквально через год, слегла и сгорела будто свечка Джулия.

А родственники, недовольные тем, что накопленные Антонио богатства оказались надёжно защищены завещанием, упекли Бьянку в пансион, а позже собирались выдать её замуж за удобного им жениха.

Девочка снова вздохнула и, смежив глаза, стала шептать молитву Донне Марии – заступнице их рода.

Голос распорядителя уроков – отца Марио – ворвался в тишину учебного класса словно гром:

– Висконти к директору!

– Бьянка? – преподавательница английского с вопросом посмотрела на свою лучшую ученицу, но та лишь пожала плечами. Мол, понятия не имею, чего это им вздумалось. А в душе вдруг взмыло какое-то странное чувство, что теперь ничто уже не будет прежним. И если вызов от директора будет по какому-то пустяку, то она точно сбежит из пансиона, а там будь что будет!

Бьянка подняла голову и в кабинет директора пансиона – отца Лоренцо, вошла словно герцогиня.

– Какой роскошный экземпляр! – говорившая, чуть старомодно одетая, высокая и широкоплечая женщина с крупными чертами лица, сидевшая в кресле напротив директора, довольно улыбнулась и, мягко встав, подошла к девочке. – Меня зовут Марго Сарфатти. Поедешь со мной?