– Ха, а если нас сейчас на какую-нибудь там петлю Ориона закинет, или где там наши десантнички бывали? В метановую атмосферу и девственные джунгли нетерраформированной планеты?

– Да нет, ты меня не совсем понял, Игоревич! Кто у нас читающий, а? Кто Маринкин разум насквозь видит? Вот и думай, писатель, и думай быстро. Читай ее. Пока ОНИ ничего не придумали. Извини, что так резко, что без предупреждения, но для наших «друзей» все мои соображения, боюсь, вовсе не секрет. Так что времени у нас нет. Опереди их еще на шаг, раз уж так карта легла! Прямо сейчас опереди. Только не ошибись, прошу тебя. – Анатолий Петрович пронзительно, как он умел, взглянул мне в глаза: – Марина – это якорь, тупик и для них, и для нас, но они рано или поздно все равно что-нибудь придумают. Это не может длиться бесконечно, понимаешь? Так давай мы сделаем это ПЕРВЫМИ…

Что ж, вот теперь я понял.

Наверное, полковник прав, и противника нужно бить его же оружием. Маринка, по крайней мере, пребывая «в здравом уме и ясной памяти», может сдерживать их еще некоторое время, пусть даже и не осознавая этого. Но потом они действительно «что-нибудь придумают».

Но если сейчас успеть создать свой мир – мир, построенный из моих воспоминаний… или НЕ ВОСПОМИНАНИЙ? И не моих? А того, что волею нашего противника хранится в ее разуме… Я замер, боясь спугнуть какую-то очень важную мысль.

Мы ведь уже не раз убедились, что там есть сведения о будущем. Так почему бы не пойти еще дальше, предположив, что это касается не только свершившегося будущего, но и его ВОЗМОЖНЫХ ВАРИАНТОВ? Того, что только МОЖЕТ произойти, пойди наше прошлое или настоящее совсем по иному пути? А?

Да, попробовать в любом случае стоит. Тем более что девушка, озарив перемазанное лицо блаженной улыбкой, окончательно расслабилась, смешно трепеща над полуприкрытыми глазами пушистыми ресницами. Губы ее чуть заметно шевелились. Прислушавшись, я понял, что Марина поет про ту самую «комнату с белым потолком». Вот не знал, что нынешняя молодежь ранним «Наутилусом» увлекается! Впрочем, что здесь такого-то? Ассоциации с недавними событиями, опять же…

Ну и пусть себе поет, а я пока…

– Войдите, – буркнул командующий объединенным штабом ВКФ, адмирал флота Владимир Стариков, заслышав мелодичный зуммер вызова. Дверная панель бесшумно скользнула в сторону, пропуская в каюту главкома начальника особого отдела флота, контр-адмирала Карчанова.

«Могло быть и хуже, – меланхолично подумал Стариков, разглядев гостя, – с Серегой хоть нормально поговорить можно. Хотя странно, в такое время…»

Время и вправду было необычным – половина четвертого утра по стандарту. Даже на боевом флоте командующего в такое время будят лишь в одном случае: если произошло нечто вовсе уж экстраординарное. Спасибо, хоть предупредили заранее, одеться успел!

Хотя Серегу-то стесняться как раз нечего: пять лет лямку в одном офицерском училище тянули, сколько раз вместе в самоволки срывались, учебный бот угоняя! Потому и перетянул его к себе, как только в должность вошел, а то отправили мужика в колониальный корпус, коварные заговоры за вторым поясом дальности распутывать!..

– Господин адмирал, разреши…

– Серега, кончай, а? Надо будет, сам записи регистраторов и потрешь! – Криво усмехнувшись, Стариков кивнул другу на кресло. – Падай. Ну и что такое случилось? Бунт на борту? Или просто претворяешь в жизнь бессмертную заповедь контрразведки «сам не сплю и другим не даю»?

– Увы… – к чему он это сказал и что имел в виду, адмирал так и не понял. – Хуже, Вовка! Знаешь, что в нашем деле самое противное?

– Заговор пропустить, ясное дело! Или виновных недострелить.

– Если бы! Не-ет, господин адмирал, самое противное в нашем деле – это молодые специалисты, которые оными заговорами еще бредят!

– Что, снова кого-то прислали?

– Угу, прислали. Молодого да борзого. Ну я его…

– Ну, ты его, по старой привычке, в архив и отправил. Опять же пропущенные заговоры искать. С глаз долой, из сердца вон. Старо, как мир, и так же скучно. И что?

– Да вот что. – Особист со вздохом продемонстрировал адмиралу роум-кристалл, судя по цвету наномолекулярного покрытия – высшей степени защиты от несанкционированного чтения или копирования. При попытке взлома, кристалл мгновенно взрывался, не только разрушаясь сам, но и уничтожая любое считывающее устройство. – Боюсь, от ЭТОГО даже нам с тобой не отвертеться. Данным почти две сотни лет, а внимания никто не обратил, одно с другим не связал. И что теперь с этим делать?

– С твоим молодым специалистом? Ну, аннигиляционные мусоросжигатели пока еще никто вроде не отменял…

– Вольдемар, кончай, а? Юморист…

– Ладно, – Стариков послал короткий нейроимпульс, активируя встроенный в стену терминал, и протянул руку. Нововведенная мнемосвязь ему нравилась – в отличие от поморщившегося Сергея. – Давай уж свою «сливу». Что там на ней, кстати?

– Не поверишь, – вкладывая в ладонь адмирала овальный и на самом деле чем-то похожий на земную сливу кристалл, ответил Карчанов. – Помнишь, те артефакты Ушедших, за которыми мы уже хрен знает сколько лет по космосу гоняемся?

Судя по замершей на миг руке командующего, последний об этом помнил.

– Так вот, впервые эту штуковину знаешь где нашли? Не поверишь! На Земле, в самом начале двадцать первого века! Причем не кто-нибудь, а наша госбезопасность! А уж потом…

Командир большого стратегического крейсера «Мурманск», каперанг Сергей Геннадиевич Чебатурин задумчиво глядел на шифрограмму в своей руке. Именно в руке, поскольку депеши такого уровня секретности передавались только лично в руки адресату, в обход любых внутрикорабельных терминалов связи.

Да что там «в обход» – по неведомой каперангу причине, для этого не пользовались даже введенной пару лет назад мнемосвязью, ныне проходящей обкатку в десантных подразделениях, предпочитая старый добрый метод узконаправленного, троекратно каскадированного луча.

Два первых каскада защиты снял старший шифровальщик, собственноручно доставивший небольшую пластиковую полоску в капитанскую каюту, третий и последний шифрокаскад мог снять только лично каперанг. И случись с ним что в этот момент, расшифровать сообщение не смог бы уже никто на борту: капитанский дешифратор был надежно защищен его собственным генетическим кодом, копия которого хранилась в особом отделе штаба флота – и нигде более.

Задумчиво хмыкнув – почти что за двадцать лет службы подобную депешу он получал всего лишь один раз, да и то во время командно-штабных маневров групп флотов, – Сергей Геннадиевич подошел к сейфу. Ретиносканер коротко пискнул, подтверждая соответствие сосудистого рисунка сетчатки заложенным в память данным, встроенный в панель кодового замка тактильный сенсор тоже «узнал» папиллярные узоры пальцев владельца. Набрав цифровую комбинацию (семизначный код не только отключал замок, но и инактивировал небольшой термический заряд-самоликвидатор), капитан отомкнул дверцу, привычно оглядев небогатое содержимое.