Потешаясь в душе над этим, Торвард вспоминал древние обычаи, из которых потом выросли сказания и смысл которых ему разъяснял когда-то Оддбранд. В древности был обычай приносить в жертву богам конунга, если дела шли плохо, если страну одолевали неурожаи и другие беды. А поскольку конунгам обычно не хотелось умирать из-за того, что треска не идет в сети, то на это время, на день-другой, конунгом провозглашали кого-то из рабов. И назавтра торжественно приносили в жертву. А у него все получилось наоборот. Он сам себя принес в жертву, из конунга стал рабом, чтобы пройти через мрак, как зерно сквозь землю, и снова вырасти на свет в полном блеске славы. Он ведь собрался не куда-нибудь, а в Иной Мир, где жила та, с которой ему непременно надо встретиться снова. А в перевернутый мир ведут только перевернутые дороги, это любой ребенок знает. Сам Один первым прошел этот путь, когда сам себя принес в жертву и повис на Иггдрасиле, пронзенный копьем, и как ответный дар получил мудрость рун. Падая с Мирового Ясеня после своего прозрения, он одновременно поднимался по стволу Мироздания, становясь истинным собой, истинным Одином, чье имя – Вдохновленный Разум. И он, Торвард, падая во тьму рабства, взлетает из тьмы бесчестья к свету… какому? Этого он пока не знал, но предчувствовал, что именно теперь, после второй своей поездки на Туаль, он вернется совсем новым. Как Один после Иггдрасиля.

Осталась позади северная треть Фьялленланда, потянулись земли хэдмаров – еще более холодные, унылые, каменистые, бедные. Глядя на ельник, растущий, казалось, прямо на сером камне, Торвард вспоминал Роллауга конунга. Должно быть, объезжает сейчас с дружиной свои многочисленные харады, то есть «сотни», каждая из которых обязана приготовить конунгу и его людям содержание на три дня. Конунги фьяллей тоже когда-то так делали, пока не научились возить коровье масло и тюленьи шкуры на торги Винденэса. Хэдмарланд еще беднее: всю дань, которую конунг может собрать, он с дружиной там на месте и съедает, где берет… Любопытно, а он-то, Роллауг Зашитый Рот, хитрейший и храбрейший из конунгов Морского Пути, как в свое время – семь лет назад – получал на острове Туаль благословение Невесты Ванов? Правда, в то время у него уже имелась обыкновенная земная невеста, а трон тогда занимала другая фрия – весьма почтенных лет. Что и спасло от глупых искушений…

Путь, который сам по себе в это время года представлял значительную трудность, давался легче ожидаемого: с погодой им везло. Вдоль побережья бушевали бури, мощные волны бились о каменистые берега, словно стремясь подгрызть их и обрушить в море, а сильные порывы ветра сотрясали крыши рыбацких домишек. Но как раз в тот день, когда все сборы были завершены, установилась довольно тихая погода со слабым ветром, и «Конь» смог отправиться в путь без задержки. Везло им и дальше: на каждой стоянке Оддбранд и его дружина слушали жалобы местных на погоду, но через день-другой после их прибытия волны смирялись, давая возможность продолжить путь. «Вы несете хорошую погоду с собой!» – говорили им люди, и Оддбранд важно кивал, что, дескать, так оно и есть.

Поначалу он думал, что обязан этим везеньем ворожбе кюны Хёрдис, но однажды убедился, что это не так. Уже наступил вечер, темнело, а сильные волны не давали «Коню» пристать к берегу, и нигде не виднелось жилья – как вдруг впереди, перед кораблем, Оддбранду померещилась легкая, белая, немного светящаяся, как живой лунный луч, женская фигура. Девушка шла перед кораблем прямо по волнам, ступая с гребня на гребень, и позади нее волны успокаивались, давая «Коню» дорогу. Обернувшись, девушка приветливо кивнула Оддбранду, стоявшему на носу, и движением руки пригласила следовать за собой. И дальнозоркий старик ясно разглядел хорошо ему знакомое лицо Сольвейг дочери Стуре-Одда.

– Правь к тому вон мысу, за соснами, Харья! – крикнул Оддбранд кормчему, и его невозмутимый голос не выдал, как он потрясен. Все вокруг вели себя как обычно, а значит, их призрачной вожатой не видел никто, кроме него. – Сдается мне, там мы сумеем пристать.

Девушка направлялась к каменистому мысу, и корабль шел за ней, казалось, прямо на стену; но вблизи вдруг оказалось, что там есть проход в маленький залив с удобной низкой площадкой. Перед самым берегом девушка показала рукой куда-то за темнеющий бор и вслед за тем пропала.

Когда корабль вытащили на площадку, обнаружилась тропа, уводившая за тот самый бор. Там оказалась усадьба, где все хорошо устроились на ночь. Утром, прежде чем двигаться дальше, Оддбранд купил у хозяев черного ягненка и принес его в жертву повелителям моря. Дух-хранитель Аскефьорда не оставил их, а значит, у безумного замысла не так уж мало надежд на успех.

Обдумывая предстоящее дело, Оддбранд считал, что самым трудным будет найти Сэлу. Когда «Конь», поднявшись по реке Дане, подплыл к Аблах-Брегу, приезжих, кроме них, тут не оказалось, и дружина с удобством разместилась в просторном гостевом доме. Их встретила младшая жрица из прибрежного храма – не та, которую Торвард запомнил по первому приезду, а другая, молоденькая разговорчивая девушка с розовым личиком, которое слегка портил чересчур длинный нос и водянистые глаза, придававшие ей неприятное сходство с какой-то мелкой нечистью. Звали ее Фосс.

– Видно, повелители моря добры к вам! – говорила она. – Зимой у нас совсем не бывает гостей, не так уж легко добраться к нам через зимние бури! Вы, должно быть, очень удачливые люди, если вам это удалось!

– Как говорил великий Один, называемый у вас именем Эохайд Оллатир, все умный сумеет! – с важностью ответил ей Оддбранд. – Я немало походил по морям и знаю, как склонить морских великанов к милости. Тебе должно быть известно, девушка, что мудрый Один владеет заклинанием руны Исс.

Знаю девятое, —

если ладья

борется с бурей,

вихрям улечься

и волнам утихнуть

пошлю повеленье[17].

Мне тоже известно это заклинание, поэтому я всегда добираюсь до того места, до которого мне нужно добраться.

– Должно быть, важное дело погнало тебя из дому среди зимы, когда люди сидят возле очагов и слушают саги о минувших временах! – намекнула любопытная девица.

– Что до этого, девушка, то я сам мастер рассказывать саги! – с той же важностью ответил Оддбранд, поглаживая свою бороду. – И дело у меня действительно важное. Я расскажу тебе, тем более что мне не помешает хороший совет. Меня послал в эту поездку Лейкнир сын Асольва из усадьбы Кремнистый Склон, что на Квиттинге, в самом сердце Медного Леса. Прошедшей осенью он женился и взял за себя Альдону, дочь Вигмара Лисицы, хёвдинга округи Железное Кольцо. Для такой знатной жены ему нужны хорошие подарки, а у нас на Квиттинге теперь трудно стало раздобыть хорошие вещи. Эти проклятые фьялли за три десятка лет этой проклятой войны выжали нас досуха. Завалящая селедка у нас идет за роскошное угощение, и даже хёвдинги, случается, пьют из простых рогов, вместо серебра и золота украшенных узором из насечек и дырочек. Поэтому Лейкнир хёвдинг послал меня сюда, чтобы купить тут посуды и тканей, достойных его молодой жены. Ты не подскажешь ли, девушка, где мне найти такой товар?