Подобная демаркация делает различие ментального и физического зависимым от различия внутреннего и внешнего, которое нельзя считать полностью ясным. Оно приблизительно соответствует различию между деятельностью пяти чувств и деятельностью интроспекции, а также различию между опытом, не являющимся чувственным, и тем, который таковым является. Существует проблема относительно формирования различия "внутреннее-внешнее" без обращения к понятиям ментального и физического самим по себе. Например, нельзя будет сказать, что физические объекты являются объектами внешнего восприятия, а ментальные объекты являются объектами внутреннего восприятия, если мы собираемся использовать это различение для определения "ментального" и "физического". Тем не менее философы формулировали различие внутреннего и внешнего без обращения к "ментальному" и "физическому". Например, Кант полагал, что "внутреннее чувство" относится только ко времени, а "внешнее чувство" является пространственно-временным. Брентано и сам говорит, что "кому-то, возможно, покажется, что таким определением сказано немного" (Ук. изд., с. 35), вероятно, потому, что дистинкция "внутреннее-внешнее" неясна.

Брентано пытается максимально прояснить это определение с целью его дальнейшего использования. И он делает следующий шаг в этом направлении, утверждая, что "психические феномены – это те феномены, по отношению к которым только и возможно говорить о восприятии в собственном смысле" (Ук. изд., с. 36). Он не находит аргументов для этого заключения, но все же на один из них можно было бы намекнуть. Внутренний опыт является разновидностью внешнего опыта, поэтому не существует никакого внешнего опыта без посредничества внутреннего опыта. Это означает, что нет объекта внешнего опыта, который не становится понятным в терминах нашего собственного ментального состояния. Не совсем ясно, присоединяется ли в явной форме Брентано к подобному тезису, но одно подобное утверждение функционирует в качестве скрытой посылки в его утверждении, что любой объект восприятия является, строго говоря, ментальным. Возможно, Брентано делает слишком сильное утверждение. Точка зрения, что не только наши ментальные состояния, но все воспринимаемые явления, в действительности, ментальны, вероятно, весьма напоминает точку зрения Рассела о том, что не только наши ментальные состояния являются состояниями нашего мозга, но и то, что мы воспринимаем, является, строго говоря, частью нашего мозга.

Брентано делает и еще одно заявление. Он говорит, что ментальные феномены и "только они – феномены, которым наряду с интенциональным присуще также и действительное существование" (Ук. изд., с. 36). Напомним, что если нечто обладает интенциональным существованием, то вполне возможно, что оно не существует независимо от ментального состояния; оно является не ментальным состоянием, а объектом ментального состояния. Следовательно Брентано в данном случае говорит, что ментальные феномены и в самом деле существуют, но мы не можем заключить, что физические феномены обладают чем-либо большим, чем интенциональным или зависимым от сознания существованием. Как это все понимать? Думаю, этому учению можно придать смысл и даже сделать его приемлемым, если провести различие между, с одной стороны, бытием или существованием и, с другой стороны, воспринимаемостью в качестве обладающего бытием или существованием. Если нечто существует, то оно существует tout court[31], но если нечто воспринимается как существующее, то оно может существовать, а может и не существовать тогда, когда не воспринимается. Согласно Брентано, быть воспринятым в качестве обладающего бытием есть вторичное или производное состояние, а само бытие – первичное и непроизводное состояние. И это потому, что, вероятно, независимые от сознания объекты – парадигматически физические объекты – являются, строго говоря, только воспринимаемыми в качестве обладающих бытием и, таким образом, для того, чтобы существовать, зависят, насколько нам известно, от ментальных феноменов, например от восприятий.

Подобное учение похоже на идеализм. Читателю можно было бы напомнить об имматериализме Беркли, рассмотренном в главе 2. Тем не менее Брентано не является идеалистом. Есть еще одно крайне важное отличие его философии сознания от философии Беркли. Беркли полагал несомненно ложным утверждение, что различные объекты существуют невоспринимаемыми. Брентано, наоборот, полагает, что это вполне возможно. Он стремится оставить место для логической возможности того, что объекты восприятия – вещи, которые мы воспринимаем, – существуют невоспринимаемыми. Этого, согласно Брентано, мы не можем знать или окончательно доказать, но мы также не можем исключить этого. Он предлагает нам пример с цветом:

Цвет нам является, лишь когда мы его представляем (Ук. изд., с. 37), но все же отсюда никак нельзя заключить, что цвет не может существовать, не будучи представленным (Ук. изд., с. 37).

Брентано очень осторожен, когда отводит физическому только интенциональное существование. Как мы увидим, он предвосхищает важную тенденцию гуссерлевской феноменологии, когда отказывается догматически отводить физическому независимое от восприятия существование, также догматически не отрицая его:

Мы не слишком далеко уйдем от истины, если вообще откажем физическим феноменам в каком-либо ином, кроме интенционального, существовании (Ук. изд., с. 38).

Брентано имеет в виду "отрицание в целях своей теории", а не абсолютное. Его взгляд можно считать осторожным утверждением, что физические объекты обладают, по крайней мере, интенциональным существованием.

ЗНАНИЕ, ИНДИВИДУАЛЬНОСТЬ И ВРЕМЯ

С идеей о том, что ментальные феномены суть объекты внутреннего сознания, тесно связан тезис безошибочности. Как мы видели в главе 1, "безошибочность" в связи с ментальным есть точка зрения, что если вы убеждены, что находитесь в некотором ментальном состоянии, то это утверждение не может быть ложным. Часто данный тезис соединяется с той точкой зрения, что если вы находитесь в некотором ментальном состоянии, то вы об этом знаете. Утверждение, что сознание, так сказать, прозрачно для самого себя, принадлежит Декарту. Как об этом пишет Брентано: "…внутреннее восприятие… обладает еще одной особенностью, а именно … непосредственной, несомненной самоочевидностью" (Ук. изд., с. 36). Он имеет в виду не то, что если вы находитесь в некотором ментальном состоянии, то осознаете это состояние (хотя и согласен с этим). Брентано говорит о том, что если вы осознаете свое ментальное состояние, то не можете ошибаться относительно существования и природы этого состояния.

Брентано не считает тезис безошибочности критерием различения ментального и физического. Он допускает то, что мы обладаем безошибочным доступом к нашим собственным ментальным состояниям, но только к нашим собственным; нам присущ такой доступ и по отношению к физическому миру. Например, если нечто является нам окрашенным, значит существует некий смысл, в котором оно окрашено. Ясно, что на этой стадии его аргументации внутреннее сознание оказывается единственным, на взгляд Брентано, реально существующим видом восприятия: "Только оно и есть, по сути дела, восприятие в собственном смысле слова" (Ук. изд., с. 36), так что "так называемое внешнее восприятие не является, строго говоря, восприятием" (Ук. изд., с. 36). Из этого следует, как он полагает, что, строго говоря, ментальные феномены оказываются единственными феноменами, которые непосредственно воспринимаются. На мой взгляд, это несовместимо с его тезисом безошибочности в отношении ментального.