Лакост полистала страницы:

– Руис. Его имя Антонио, а ее – Мария Селеста.

Бовуар замер. Как охотник, услышавший треск ветки.

Антонио и Мария Селеста Руис.

– Ты говоришь, они уехали? Куда? – спросил Бовуар.

– Вернулись домой. В Испанию.

Он медленно открыл рот и произнес:

– Та-ак.

– В Барселону, – уточнила Лакост, видя его реакцию.

– Это, вероятно, совпадение, – сказал он. – Наверное. Я не вижу, как одно может быть связано с другим.

Но он продолжал стоять на месте и думать. Позволяя капризной мысли оформиться.

Испания. Родина кобрадоров. Там их больше всего. Современная версия – в цилиндре. Но в последнее время стала все чаще появляться оригинальная версия. Совесть.

– Они не признались, что знают про кобрадора? Руис когда-нибудь говорил им об этом?

– Я спросила у них про кобрадора, но оба ответили, что в первый раз слышат, – сказала Лакост.

– Этот Антонио Руис, что он делает? – спросил Бовуар.

– Они мне не сказали.

Бовуар рассердился:

– Да брось ты. Даже этого не сказали?

– Узнать нетрудно, – заметила Лакост. – Должно быть, он занимается каким-то бизнесом.

– Возможно, – согласился Бовуар. – Бизнесмены – основные жертвы испанских кобрадоров в цилиндрах. Он не мог о них не знать. Даже если сам не был в роли преследуемого, то наверняка знал кого-нибудь, кто попал в такую переделку. Или, по крайней мере, видел кобрадоров на улице.

– Или читал о них в газетах, – подхватила Лакост. – Он, вероятно, читает парламентские вести. Ты думаешь, он говорил на эту тему, а Антон и Жаклин подслушали?

– Не стал бы этого исключать, – ответил Бовуар. – Но конечно, связь с убийством мадам Эванс тут притянута за уши.

Лакост кивнула. Убийство часто поражало ее сходством с переходом Ганнибала через Альпы. Как человек попадает из одного места в другое? Как от расстройства, обиды, злости, даже жажды мести он переходит к убийству?

От семьи, обсуждающей за воскресным обедом некое странное явление у себя на родине, в Испании, – к скрюченному, искалеченному телу в церковной кладовке в Квебеке?

И все же такое случается. Переход через Альпы.

Но, как внушал своим агентам Гамаш, когда они приходили в его отдел, убийство – событие всегда трагическое и почти всегда простое. Именно они, следователи, нередко усложняют его.

А убийцу это устраивает. Поскольку позволяет ему скрыться в тумане.

Так каков же простой ответ на это?

– Дай-ка я позвоню в Гуардия Сивил[36] в Испании, – сказал Бовуар. – Спрошу, есть ли у них что-нибудь на Антонио Руиса.

– Звони. – Лакост протянула руку к своему ноутбуку, но, увидев, что Бовуар остался стоять у двери в кладовку, подняла голову и посмотрела на него. – Что-то еще?

– Думаю, да.

Бовуар подошел к своему столу и сел за ноутбук.

– Вот это.

* * *

– Мы здесь, – донесся с чердака книжного магазина напевный голос Мирны.

Она услышала звон колокольчика над дверью магазина, а потом и шаги вверх по лестнице.

Клара уже наливала красное вино для Рейн-Мари и виски для Армана.

– Господи, ну и холодрыга, – поежилась Рейн-Мари, стряхивая ледяную крупу с куртки и кладя ее на перила. – Merci.

Она взяла бокал у Клары и последовала за ними в гостиную. Мирна махнула в сторону кресла, ближайшего к плите, а Клара села на диван.

– Ладно, – сказала Клара, кладя ноги на скамеечку. – Выпивку вы получили, давайте расплачивайтесь. Прошу информацию.

Арман отхлебнул виски и выдохнул.

– Изабель еще не закончила допрашивать свидетелей, – сказал он. – С вами уже поговорили, верно?

Обе женщины кивнули.

– Боюсь, от нас было мало проку, – сказала Клара. – По крайней мере, от меня. Я ничего не видела. Не видела, как Кэти вошла в церковь, не видела, как за ней поднялся кобрадор.

– Как вам показалась Кэти в этот приезд? – спросил Гамаш.

– Такая же, как обычно, – ответила Мирна. – Может, чуточку рассеянная, а может, это я уже придумываю с учетом случившегося.

– Да, ладно, Арман, – сказала Клара. – Расскажите нам что-нибудь. Мы ведь не из простого любопытства интересуемся. В деревне убийца, и я, откровенно говоря, побаиваюсь.

– Да, я понимаю, – ответил Арман. – И это одна из причин, почему я здесь. Многого вам рассказать не могу, отчасти потому, что мы знаем пока очень мало. Но убийство Кэти Эванс, скорее всего, не было случайным.

– Что это значит? – спросила Мирна. – Она была целью с самого начала? Ее убил кобрадор? Ну да, кто же еще.

– Похоже, что так, – сказал Арман, спрашивая себя, заметили ли они, что он уклонился от однозначного ответа.

– Но зачем играть с ней? – спросила Клара. – Это просто жестоко.

– Вы рассказывали, что первые кобрадоры не проявляли жестокости, – сказала Мирна. – Они не предпринимали активных действий. Что-то вроде акта гражданского неповиновения.

– Это уже не первый пример того, как доброе и достойное начинание выворачивается наизнанку ради другой цели, – заметила Рейн-Мари.

– И все же, если посмотреть на поведение здешнего кобрадора, – начала Клара, – он ведь только стоял здесь. Два дня. Никого не трогал.

– Пока не убил Кэти, – отрезала Мирна. Но тут же покачала головой. – И все равно не складывается. Если ты хочешь запугать кого-то, то при чем тут какое-то непонятное испанское существо, о котором никто не знает? К тому же существо, известное своим неприятием насилия.

Арман кивал. Они вернулись к тому, с чего начали. Первые кобрадоры прославились именно своей чрезвычайной храбростью.

– Он не сделал ничего плохого, а мы его возненавидели, – сказала Клара.

– Вы защищали его, – напомнил Арман. – Когда ему угрожали.

– Мы не хотели, чтобы его убили, – сказала Мирна. – Но Клара права. Мы хотели, чтобы он исчез. И вы тоже, я думаю.

Арман задумчиво кивнул. Это было верно. Кобрадор вторгся в их жизнь – чужой, незваный-непрошеный. Он играл не по правилам цивилизованного общества.

Он поставил неудобные, неприятные вопросы. Может быть, открыл кое-какие истины.

– Вы правы, – признал Арман. – При всем при этом важно не романтизировать его фигуру. Очень велика вероятность того, что именно он убил мадам Эванс.