– Кто она?

– Колин Симпсон. Владелица сети центров по уходу за детьми. Поступили сведения о злоупотреблениях с ее стороны, и ее судили. И оправдали.

Лакост кивнула. Конечно оправдали. Если бы не оправдали, откуда бы мог взяться кобрадор.

– Кто-то не поверил оправдательному приговору, – сказала Лакост.

– Ее оправдали по формальному признаку, – пояснил Бовуар. – Один из копов оплошал.

Этот страх преследовал всех следователей. Совершить ошибку, из-за которой хищник снова окажется среди жертв.

Лакост перевела взгляд на экран. Монстр изменился. Он больше не был кобрадором. Превратился в модно одетую женщину, очень похожую на всех остальных на улице.

Лакост посмотрела в сторону опустевшей кладовки.

– И ты думаешь, что Кэти Эванс могла знать эту женщину, – сказала она. – Что они могли встречаться в Карнеги-Меллоне.

– Это всего лишь догадка, но… – Он сделал движение рукой, означающее «стоит попробовать». – Если мадам Эванс знала эту женщину, то, возможно, кобрадор приходил за ними обеими. Сначала за одной, потом за другой.

– Посмотри, что еще удастся найти.

– Oui, patron.

Старший инспектор Изабель Лакост вернулась к своему ноутбуку и протоколам сегодняшних допросов. Она кликнула по следующему допросу и тихонько застонала.

Рут Зардо.

Лакост убрала этот файл с экрана. Ей хватило и одного допроса чокнутой старой поэтессы. Читать все с самого начала было свыше сил даже главы отдела по расследованию убийств. И потом, там все равно не было ничего путного. Она перешла к следующему протоколу, взяла кружку с кофе и устроилась поудобнее.

– Ох, merde, – вздохнула она и, закрыв этот протокол, снова вызвала файл с Рут Зардо, слабо улыбнувшись при этом.

Рут определенно была каким-то потусторонним духом, которого нужно вызывать.

* * *

Клара и Рейн-Мари увлеченно разговаривали о чем-то, когда с вином и нарезанным багетом и сыром вернулись Арман и Мирна.

– О-о-о, merci, – сказала Рейн-Мари, хватая первым делом ломтик багета.

– О чем вы говорили? – спросила Мирна. – О нацистах?

– О Пиноккио, – ответила Клара.

– Ну конечно. – Мирна посмотрела на Гамаша. – Мы пришли как раз вовремя, чтобы поднять этот разговор выше детсадовского уровня.

– Рассуждениями о нацистах? – спросила Клара. – Тогда этот лифт опускается.

– Нет, рассказом об эксперименте, – ответила Мирна. – Защита Эйхмана строилась на том, что он всего лишь исполнял приказ, верно?

Женщины кивнули. Они все об этом слышали. Классическая защита того, кто не имеет оправдания.

– Обвинение и суд общественного мнения заявили, что это нелепость. Любой порядочный человек отказался бы принимать участие в холокосте. Эта проблема стала темой дня, о ней говорили у кулеров, на коктейлях. Отказался бы совестливый человек или нет? Вот для этого и провели эксперимент.

– Но как можно проверить такие вещи? – спросила Рейн-Мари.

– Я подзабыла некоторые детали, но суть эксперимента состояла в том, что испытуемый помещался в комнату с двумя другими людьми. Одного представляли как человека, ведущего эксперимент. Ученого. Человека очень высокопоставленного и уважаемого. Суть эксперимента, говорили испытуемым, состоит в том, чтобы научить третьего человека в комнате лучше учиться. Испытуемого заверяли, что это ценный опыт не только для обучаемого, но и для всего общества.

Арман откинулся на спинку, положил ногу на ногу и уставился в огонь. Он слушал низкий, успокаивающий голос Мирны. Все равно что слушать сказку перед сном. Но он знал, что эта история скорее похожа на сказки братьев Гримм, чем на Милна.

– Далее обучаемого пристегивают к креслу, – продолжила Мирна.

– Пристегивают? – переспросила Рейн-Мари.

– Да. Испытуемому говорят, что некоторые обучаемые склонны убегать, когда становится трудно, поэтому их пристегивают. Вроде как ремни безопасности. Такой мягкий ограничитель. Им платят за участие в эксперименте, поэтому они обязаны пройти его до конца, объясняет ученый.

Мирна обвела всех взглядом, проверяя, следят ли они за ходом ее мысли. Рейн-Мари и Клара кивнули. Пока они не находили в рассказе ничего неразумного.

Соглашались со всем. Пока.

– Потом испытуемому говорят: за каждый неправильный ответ, данный обучаемым, испытуемый должен дать обучаемому слабый удар электротоком.

– Это как невидимый забор для собак, – сказала Клара. – Они получают слабый удар током и так узнают, где граница.

– Верно. Мы делаем это все время. Терапия отвращения, – сказала Мирна. – Но испытуемый не знает, что обучаемый и ученый в сговоре.

– Никакого электротока нет? – спросила Рейн-Мари.

– Нет. Обучаемый – актер. Он делает вид, что получает удар. При первом неправильном ответе удар слабенький и у испытуемого не возникает никаких затруднений. Однако с каждым неправильным ответом ток якобы усиливается. По мере продолжения эксперимента и увеличения числа неправильных ответов обучаемый все больше путается. Теперь электрические разряды вызывают у него сильную физическую боль. Он просит остановить эксперимент, но ученый говорит, что это невозможно, и приказывает испытуемому продолжать.

– А его это не беспокоит? – спросила Клара. – Испытуемого то есть.

– Вот это любопытный вопрос, – сказала Мирна. – Насколько мне помнится, он смущен и сомневается, но ученый заверяет его, что все остальные доводили эксперимент до конца и он тоже должен.

– И он продолжает? – спросила Клара.

– Да. В конечном счете обучаемый начинает плакать, молить, кричать, пытается вырваться. Ученый приказывает испытуемому дать еще удар. Испытуемый знает, что удар будет сокрушительный, возможно, даже смертельный. Ученый объясняет ему, что он не делает ничего плохого. И напоминает, что все остальные доводили эксперимент до конца.

В комнате воцарилась тишина, только огонь потрескивал в печке.

– И он посылает очередной удар, – тихо завершила рассказ Мирна.

Рейн-Мари и Клара уставились на нее. Они забыли о вине и сыре. Огонь погас. Веселый чердак в прелестной деревеньке превратился в лабораторию с ученым, обучаемым и испытуемым. И отвратительной правдой.

– Но это был исключительный случай? – спросила Клара.

– Нет, – ответила Мирна. – Эксперимент проводили на сотнях испытуемых. Не все из них доходили до конца, но большинство доходило. Гораздо больше людей, чем вы можете себе представить.

– Или надеяться, – добавила Рейн-Мари.

– Они всего лишь исполняли приказ, – сказала Клара. Потом обратилась к Рейн-Мари: – Ты бы включила ток в последний раз?