вот еще одно упоминание Петровского парка в связи с именем поэта – И.П. Ром-Лебедев в «Записках московского цыгана» пишет: «Среди многочисленных поклонников таланта Артамоновой был и Сергей Есенин. В то время Маша жила в Петровском парке, в бывшей даче коннозаводчика Телегина. Есенин приезжал к ней. Под гитару Вавы Полякова Маша танцевала «Венгерку». Взволнованный танцем Есенин читал стихи и называл Машу Мариулой». Есенин часто приезжал в Петровский парк послушать песни цыган: «Сыграй, цыганка, что-нибудь такое, чтоб я забыл отравленные дни…» Золотые дни Петровского парка закончились в 1928 году. До наших дней сохранился лишь небольшой фрагмент парка возле станции метро «Динамо». Чудом сохранились жемчужины архитектуры парка во главе с Петровским путевым дворцом. Жив и «Яр», изрядно перестроенный. Он успел стать рестораном гостиницы «Советская», потом вернуть себе прежнее имя. Особняк в стиле модерн – знаменитый ресторан «Эльдорадо» – долгое время считался клубом офицеров. Не менее шикарный «Аполло» (с остроконечными крышами над эркерами) теперь Музей авиации и космонавтики. В здании бывшего ресторана «Мавритания» содержались собачки Белка и Стрелка перед полетом в космос. Сохранился и особняк Николая Рябушинского – знаменитая вилла «Черный лебедь». По сей день открыта со времен процветания Петровского парка Психиатрическая клиника Усольцева, с оградой в стиле модерн, созданной по эскизам пациента – М. Врубеля. Большинство этих красивых зданий, находившихся раньше среди пышных деревьев и кустарников, стоят на перекрестках шумных улиц.

Петровский путевой дворец

Здание бывшего ресторана «Эльдорадо»

Бывший ресторан «Аполло»

Знаменитая вилла «Черный лебедь»

Психиатрическая клиника работает и по сей день

Бывший ресторан «Яр»

Бывший ресторан «Мавритания»

Бюро газетно-журнальных вырезок

Анатолий Мариенгоф иронизировал по поводу склонности Сергея Есенина собирать газетные публикации о себе: «Ради десяти строк, напечатанных о нем в захудалой какой-нибудь газетенке, мог лететь из одного конца Москвы в другой». В Государственном литературном музее хранятся две тетради, привезенные Есениным из Берлина (зеленая и красная), куда он педантично вклеивал вырезки из газет и журналов. В них есть вырезки на английском, французском и, кажется, даже японском языках! И И.Н. Розанов, А.К. Воронский, Эмиль Кроткий тоже вспоминали об этой слабости Есенина. Кроткий иронизировал: «Писали о нем с первых же его литературных выступлений, а привыкнуть к этому он все же не мог. Увидит свое имя в газете – насторожится: уж не подвох ли? Так актеры читают рецензии о себе».

Прилежно и с удовольствием поставляла Есенину вырезки из газет его верная помощница в делах – Галина Бениславская. Она занялась поиском публикаций для поэта с самых первых дней знакомства с ним, на пару с подругой, Яной Козловской. «Сергей Александрович очень интересовался статьями о литературе в зарубежных газетах. Яна обещала ему доставать. Больше всего интересовался статьями и заметками о нем самом и об имажинистах вообще. Я добывала в информационном бюро ВЧК, а для этого приходилось просматривать целые комплекты «Последних новостей», «Дня» и «Руля», – вспоминала Галина. Бениславская аккуратно вписывала в тетради с вырезками библиографические данные и другие сведения, чего никогда не делал сам поэт. Она продолжала эту кропотливую работу даже после ухода Есенина к Софье Толстой. Субботний вечер в квартире Софьи Андреевны описывает Василий Наседкин: «После обеда Есенин просматривает вырезки. <…> Через бюро вырезок Есенин знал все, что писалось о нем в газетах. О книге «Персидские мотивы», вышедшей в мае в издательстве «Современная Россия», в провинциальных газетах печатались такие рецензии, что без смеха и нельзя было читать. Заслуживавшей внимания была одна вырезка со статьей тов. Осинского из «Правды». Но и она была обзорной: о Есенине лишь упоминалось. О поэме «Анна Снегина», насколько помнится, не было за полгода ни одного отзыва. Она не избежала судьбы всех больших поэм Есенина. Есенин с горькой, едва заметной улыбкой отодвигал от себя пачку бумажек с синими наклейками». Столь значимое для поэта Бюро газетно-журнальных вырезок находилось в Гостином дворе, расположенном между улицами Ильинкой и Варваркой, со стороны Хрустального переулка, на втором этаже. Оно было открыто в марте 1917 года. В начале нэпа, по инициативе Вадима Шершеневича, реорганизовано. В 30-е годы называлось отделом газетных вырезок Мосгорсправки.

Гостиный двор, Хрустальный переулок

Староконюшенный переулок, дом 33

В удивительно светлых воспоминаниях сокурсника по Университету им. А.Л. Шанявского, поэта и прозаика Дмитрия Семеновского о Есенине запомнился такой эпизод: «<…>мы вышли на улицу и вскочили на подножку проходящего трамвая. <…>А в вагоне так пахло хмельным воздухом весны… Мы поехали на Арбат. Пустой вагон мотался и гремел. За полуоттаявшими окнами проплывали здания, вывески, фонари, прохожие. Мы решили навестить Юрия Якубовского. Он жил с молодой женой Марианной и недавно родившейся дочкой. В студенческой комнате Якубовских было много развешенных по стенам рисунков работы хозяина, занимавшегося живописью, и совсем мало мебели.

Все же кое-как уселись. Марианна видела Есенина впервые и захотела познакомиться с его стихами. Есенин начал читать. И оттого ли, что в его сердце все еще звенела весенняя радость, или от сочувственного внимания слушателей, читал он охотно и много. Его не приходилось упрашивать. Прочитав одно стихотворение, Есенин тут же переходил к другому. «Он пел, как птица», – говорил потом Якубовский, вспоминая наше посещение». Это было время, когда Есенин вот-вот сорвется и поедет в Петроград, а мы уже знаем, какой успех ждал юношу в столице: высокая оценка А. Блоком его первых поэтических опытов, шумный прием в литературных салонах, новые друзья… Читая эти воспоминания, радуешься сердцем за весеннего Сережу, веришь, что в ответ на его приветливую улыбку весь мир улыбался ему в те дни. Захотелось найти эту студенческую комнатку на Арбате, где он «пел, как птица». Удалось. Георгий (Юрий) Якубовский, как оказалось, и в 1923–1925 годах все так же жил на Арбате, в Староконюшенном переулке, 33, являясь уже одним из главных теоретиков «Кузницы» – организации, объявившей себя единственной, выражающей интересы пролетариата в литературе. Он уже не восхищался поэзией Сергея Есенина, а книгу «Москва кабацкая» и вовсе считал «гнилой». Этот дом в Староконюшенном хорошо был знаком поэту и часто им посещаем. Здесь находилось, своего рода общежитие, коммуна, где жили многие члены «Кузницы», редакция одноименного журнала, а