Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Если идти по дорогам, которые, несмотря ни на что, все-таки существуют, то не меньше трех дней, но, если дороги вам не знакомы… – Элисабет очертила полукруг от Хеде к горным районам на северо-западе. Как видите, это глухой участок с очень неровной поверхностью: где выше, где ниже. Поход выйдет сложным.
Она открыла ноутбук и вывела на экран окно поиска.
– Еще вы хотели взглянуть на заявления, поступившие несколько лет назад. Я уже говорила, источник здешних зол – пьянство. Вождение в нетрезвом виде, пьяные драки, домашнее насилие, непредумышленные убийства во время попойки. Еще одна проблема – браконьерство. Тут у всех есть оружие, много и незарегистрированного, так что мы приветствуем, когда нам его сдают. И хотите верьте, хотите нет, но молодые наркоманы водятся и здесь. У них в ходу пластыри с фентанилом, ребята колют себе любую дрянь, какую только можно заказать в интернете. Леса горят все чаще, и не только из-за глобального потепления. Пироманы как будто слетаются на дым пожаров, в этом году у нас уже было несколько подозрительных возгораний.
– А часто ли у вас похищают людей? – спросила Оливия.
– Такого вообще не бывает, – ответила Элисабет. – Мне даже проверять не нужно.
– Хорошо… А как насчет попыток похищения или незаконного удержания?
Луве отметил, что и Олунд и Оливия, похоже, сработались. Хотя Олунд и был старше по званию, вопросы они задавали на равных.
Элисабет сделала пару запросов в базе данных зарегистрированных заявлений и стала изучать информацию.
– Семь заявлений за последние десять лет, – объявила она. – Старые извращенцы и педофилы, одного мы задержали, он герой половины всех заявлений. Навскидку могу сказать, что ваш Эрик Маркстрём не подходит ни под одно описание.
– А если предположить, что кто-то заметил Нино, – сказал Олунд, – к примеру, застал его на своем участке? Это ведь можно счесть незаконным вторжением или попыткой кражи со взломом. Можете проверить?
Новый список оказался значительно длиннее, но Элисабет и теперь не готова была с уверенностью сказать, что какое-то заявление имеет отношение к Нино.
– Человек, заставший Нино на своем участке, мог заподозрить, что столкнулся с какой-то темной историей, но трактовать ее можно сколь угодно широко, – пояснила она. – Например, заявитель решил, что видит человека, который находится в розыске или объявлен пропавшим без вести… Да, я помню несколько таких заявлений.
Элисабет сделала новый запрос.
– С две тысячи девятого года зарегистрировано три заявления об исчезновении людей. Пропал семилетний мальчик, которого мы потом нашли утонувшим в Юснан. Полковник в отставке, который, как оказалось, покончил с собой. А о третьем вы, наверное, слышали.
Элисабет развернула ноутбук так, чтобы всем было видно. На экране появилась паспортная фотография темнокожего молодого человека.
– Он пропал в горах прошлой осенью во время снежной бури. О его исчезновении много говорили и писали, даже в центральных СМИ. – Элисабет многозначительно улыбнулась. – Он же из Стокгольма. Уроженец Эритреи, которого усыновил какой-то столичный богач.
– Да, я его помню, – сказал Олунд. – Маркус Альбелин. Его тогда так и не нашли, да?
– Не нашли, – подтвердила Элисабет. Она больше не улыбалась. – Но я не сомневаюсь, что все кончилось плохо. Он так и остался в горах. Погиб и лежит где-то там, наверху.
Глава 53
Белая меланхолия
Когда наступает лето, становится тепло и приятно. Не слишком сухо и не слишком сыро. Но внутри у меня холодно и скверно, поэтому я все играю на никельхарпе: музыка отгоняет дурные мысли, хотя бы ненадолго.
Если я не стану думать о нотах и тембре, размышляю я, то со временем пойму истинную природу звуков. Инструмент должен играть словно сам по себе, естественным образом. Как ребенок, который учится говорить. Он не знает правил, не знает о частях речи, но знает, что значит то или иное слово. Как ребенок, который не читал книг, но слушал рассказы взрослых.
Ну и пусть другие жалуются, что моя никельхарпа стала неблагозвучной – даже Видар говорит, что она звучит ужасно. Бездумно водя смычком по струнам, я понимаю, что чувствуешь, когда думаешь словами и произносишь слова в первый раз. Что чувствуешь, когда впервые произносишь его имя. Ингар.
Ингар, которого я любила, сколько себя помню, даже дольше того. Нас с Ингаром приняла в объятия одна и та же мелодия, наше дыхание слилось в одной песне.
В долгие светлые вечера июня стоит прекрасная погода, и я в основном играю на улице. В такой-то вечер в деревню и пришел незнакомец.
Я сидела на траве перед домом, без смысла пробовала струны никельхарпы – и тут он вышел из леса. Голова у него, еще совсем молодого, была совершенно лысая, череп блестел от пота, и одет он был странно: короткие штаны и безрукавка со множеством карманов. Незнакомец улыбнулся мне и поднял руку в знак приветствия.
– Как странно ты играешь, – сказал он. – Живешь тут, да?
Я ничего не ответила, потому что ответить означало подвергнуть себя Опасности разговаривать с незнакомцами. Убрав никельхарпу в футляр, я повернулась к нему спиной и пошла в дом, зажав инструмент под мышкой.
– Там какой-то мужчина, – сказала я, входя на кухню.
Эм мрачно взглянула на меня, поднялась из-за стола и вышла. Я встала у окна. Эм быстро шагала к незнакомцу – он, кажется, был слегка дурачок, потому что так и стоял с глупой улыбкой. Если бы Пе не был в Даларне, а Валле в горах, они бы помогли выдворить этого человека.
Мать махнула рукой в сторону леса и что-то сказала – я не расслышала что, но мужчина перестал улыбаться.
Эм с недовольным видом еще какое-то время шла за ним. Наконец он скрылся из виду.
– Что они делают? – спросил Видар, подкравшись ко мне.
– Никогда не разговаривай с нездешними людьми. – Я повернулась к брату. – Ты понял?
Видар кивнул и облизал губы.
– У тебя есть сахар?
Я поспешно вытащила кусочек из матерчатого мешочка. Каждую неделю, когда мы с Валле встречаемся у озерца, он приносит мне новый мешочек.
– Ешь быстрее, пока Эм не вернулась. – Я легонько шлепнула его, и он, хрустя сахаром, вернулся на кухонный диванчик.
Мне не хотелось думать об озере, но сахар почти кончился, и это напомнило мне, что еще два дня – и я снова окажусь там с Валле.
Остальные думают, что мы просто собираем ягоды.
От слез жгуче защипало в глазах. Озера, моего с Ингаром тайного места, больше не было. Я все еще могла встречаться с Ингаром по ночам, но берег и вода исчезли из моих снов, как только Валле начал водить меня туда.
