сбежать друг от друга, и если они по каким-то причинам расстаются на время, то очень сильно скучают, созваниваются и признаются друг другу в любви. Я благодарен им, что они отправляли меня летом к бабушкам, а сами оставались вдвоем, наполняя друг друга, чтобы я рос в здоровой среде. А сейчас бабушки и дедушки (наши родители) могут принять на себя наших детей, чтобы мы с супругой поехали на четыре-пять дней куда-то вдвоем и, перезагруженные, вернулись с новыми силами домой — наполнять наших детей любовью.

И мы с Таней тоже, когда станем дедушкой и бабушкой, будем брать на себя иногда наших внуков, чтобы наши дети находили возможность побыть вдвоем со своей второй половиной.

Я не хочу, чтобы у читателя возникало ощущение, будто я устал от своих детей и ищу повод от них поскорей свалить. Мы с радостью проводим с ними время, придумываем традиции, играем, бесимся, даже когда у нас нет возможности оторваться от них в течение нескольких месяцев (допустим, в пандемию). Но качество этих событий очень сильно зависит от личного уровня энергии. А он зашкаливает, когда у мамы и папы есть время друг на друга. Оно должно быть.

Когда мама и папа в форме, когда они счастливы, то и ужины, и разговоры, и настольные игры, и даже совместный просмотр кино становятся другими. И самое главное — другой становится атмосфера в доме.

В одной из своих книг[37] Андрей Курпатов пишет о том, что родители в глазах ребенка могут быть винерами (win — «победить»), а могут — лузерами (lose — «проиграть»). И лучший способ показать ребенку, что родители лузеры, — устраивать при нем публичные семейные ссоры. Пожалуй, я с этим соглашусь. Атмосфера, в которой уморившиеся родители постоянно ругаются друг с другом перед детьми, точно не способствует их счастью. И если в отношениях с моей предыдущей супругой у нас было правило, что если мы поругались перед детьми, то нужно при них и мириться (это очень важно, чтобы дети понимали и видели, как семейный конфликт заканчивается тем, что мама и папа все-таки помирились), то в моей нынешней семье мы в принципе не ругаемся, так как у нас не возникает для этого поводов. И я вижу, что дети воспринимают эти отношения принципиально иначе и у них нет даже повода для копирования деструктивного поведения.

Дети считывают все: каждую микроэмоцию, каждую нахмуренную бровь, каждую грустинку в глазах — ровно так же, как каждую улыбку, каждую искорку, каждую добрую интонацию. Недавно подруга нашей семьи и крестная мама Матвея Юля Сологубова написала про это замечательный пост.

Сегодня я получила от сына урок. Его любимая картошка была уже готова — нежнейшее и вкуснейшее пюре. Сын сидел в стульчике и с нетерпением ждал. Беру его мисочку, она выскальзывает из рук и… вдребезги! Секундная пауза, сын удивленно смотрит на меня и молчит. Улыбнулся. А я — нет (потому что сама не поела еще, потому что замоталась и вообще немножко обидно, но это все оправдания). В этой моей нереакции, а точнее грустной мине, была главная ошибка. Сын горько заплакал. Конечно, я быстренько сделала ему кашу и вкусно накормила, но… урок вынесла на своей шкурке следующий.

Дети — наше отражение, не только внешнее, но и эмоциональное, однако увеличенное по силе раза в три. Если я улыбаюсь — он смеется, если я огорчусь — он плачет. Глупо искать сочувствия у детей в ситуациях, на которые они никак не могут повлиять. Мамы должны контейнировать детей, а не наоборот. Причем по возможности в любом возрасте. Вот такие дела, спасибо сыну за этот урок: улыбаюсь не потому, что надо, а потому, что хочется.

Все так и есть. Но совсем маленькие детки реагируют на наше настроение моментально, а взрослые уже учатся консервировать свои эмоции и держат в себе, выдавая их в разных формах, которые нередко для нас становятся неожиданностью.

Поэтому и мамам, и папам нужно помнить, что они должны быть в форме и излучать друг к другу, да и к этой жизни, оптимизм и положительную энергию. А для этого, в свою очередь, нужно не забывать наполняться друг другом, находить для этого отдельное время.

«Важней всего погода в доме» — пела Лариса Долина в одном из своих главных хитов. Каждый раз, когда я слышу эти слова, у меня начинает пульсировать татуировка родителя, которую я четко уяснил только в нынешних отношениях с супругой. Настроение детей всегда будет соответствовать контексту, в котором они находятся, потому что уж очень они у нас с вами еще чувствительные.

Наполняйте друг друга, пожалуйста. Находите на это время.

43. Они повзрослеют и уйдут, а наша задача — их подготовить и отпустить

— Моня, иди домой!

— Мама, я замерз?!

— Нет, ты хочешь кушать!

Одесский анекдот

— Саша, как зовут твою новую учительницу?

— Я не помню.

— Как же так, она же у вас уже неделю преподает.

— Ну, у нее сложные имя и фамилия.

— А бывает такое, что тебе надо к ней обратиться, но ты не обращаешься, потому что не помнишь, как ее зовут?

— Да, бывает.

— Давай вместе подумаем, что ты должен сделать, чтобы узнать, как ее зовут. Какие есть варианты?

— Спросить у вас.

— Этот вариант отметается. Думай по-другому. Что именно ты можешь сделать?

— Подойти и спросить у нее.

— Прекрасный вариант, молодец! Давай продумаем диалог, как лучше и деликатней спросить, чтобы ее не обидеть…

Один из тысяч разговоров, который я веду со своими детьми каждый день. Человек должен сам учиться принимать решения и разруливать свои вопросы. Придумывать варианты, разговаривать, когда страшно, но идти на проблему.

Помните совсем маленьких детей? Они ничего не боятся, они любопытны, могут подойти к взрослому человеку и начать с ним разговаривать или что-то трогать, в самолетах строят рожицы соседям, открывают все шкафы, которые можно открыть, и вываливают оттуда все, до чего могут дотянуться, нажимают все кнопочки, что можно нажать, и изучают этот мир страстно и открыто. А потом что-то происходит — и они начинают пасовать перед этим миром, перед сложностями, перед даже самыми простыми вопросами.

А что происходит-то?

Взрослые не дают детям взрослеть. Не дают детям ошибаться. Не дают детям времени на познавание. Мы-то с вами все знаем и умеем, что ж они там так долго возятся?

Помню сцену: я стою в спортивной раздевалке, а мой