То же самое другая пара щупалец худларианина произвела с орлигианином.

– Какого черта? Что вы себе позволяете? – возмущенно воскликнул O'Mapa. – Отпустите меня немедленно!

Речевая мембрана худларианина, расположенная между зажатыми в его щупальцах О'Марой и орлигианином, дрогнула. Послышался учтивый ответ:

– Только в том случае, если вы пообещаете отказаться от попыток решить ваш спор насильственными методами. Вы повинны в поведении, не приличествующем разумным существам.

– Все в порядке, медбрат, – сказал Брейтвейт худларианину, всеми силами удерживаясь от улыбки. – Этот землянин пытался разнять дерущихся. Он хороший.

Когда ноги О'Мары наконец коснулись пола, он гневно фыркнул на Брейтвейта и рявкнул:

– Да вы, похоже, любовались этим зрелищем, лейтенант?

– Всего лишь малой частью его, сэр. Другая часть куда более серьезна, – невозмутимо ответил Брейтвейт и поспешно добавил:

– Когда я вызывал охрану, по коридору проходил этот медбрат, и я попросил его помочь...

Он не договорил и помахал рукой шестерым здоровякам-орлигианам, до зубов вооруженным всевозможными средствами усмирения. Охранники опрометью бежали к месту потасовки.

– Вот и бригада охраны прибыла, – облегченно проговорил Брейтвейт. – Предлагаю позаботиться о раненых, тем более, что недостатка в медиках здесь нет. Затем их надо будет препроводить в их комнаты, а потом опросить по отдельности и выяснить, что же тут произошло.

– Ну так займитесь этим, – буркнул O'Mapa. – У вас еще что-то на уме?

– Да, сэр, – озабоченно сдвинул брови Брейтвейт. – Старшего медбрата-землянина и орлигианина я знаю лично, а вот относительно мельфианина и тралтана, хотя я их и неважно различаю, я точно уверен: в настоящее время они работают в той самой палате, где лежит пациент Туннекис.

Падре Лиорен являлся носителем Синей Мантии Тарлы, что в академических кругах землян равнялось примерно такому же уровню оценки научных достижений, как нобелевское лауреатство в области медицины. Правда, после катастрофы на Кромзаге Лиорен добровольно отказался от медицинской практики и дал клятву больше никогда к ней не возвращаться. Все сотрудники Главного Госпиталя Сектора прекрасно знали причину, по которой Лиорен в Отделении Психологии числился не Старшим врачом, а советником по религиям существ, принадлежащих к разным видам, но до сих пор никто, даже кельгиане, подобные тому, к которому сейчас явился с визитом Лиорен, не позволяли себе такую жестокость и нечуткость и не напоминали Лиорену о случившемся на Кромзаге лично.

Лиорен взял себя во все восемь рук и заботливо вопросил:

– Что вас беспокоит, друг?

– Ты меня беспокоишь, – буркнул кельгианин, и шерсть его сердито взъерошилась. – Ты, святоша, убийца и лицемер. Убирайся прочь и больше не пытайся отравлять мой разум своей глупой религиозной болтовней. Я ничего тебе не скажу и не желаю ничего слушать от твари, которая похожа на корявое дерево шампид. Оставь меня в покое.

В принципе, длинное, конусообразное тело Лиорена, покоящееся на четырех коротких ножках и снабженное четырьмя срединными и четырьмя верхними конечностями, можно было сравнить с кельгианским деревом шампид, но только в том случае, если бы проводящий такое сравнение желал оскорбить тарланина. Почему-то этот кельгианин имел именно такие намерения. Но Лиорена интересовала причина такого, совершенно нехарактерного поведения медика.

– Я оставлю вас в покое, – сдержанно вымолвил Лиорен, – если вы действительно этого хотите. Но мне бы хотелось выслушать ваши жалобы. Я готов выслушать и личные оскорбления, если они имеют какое-то отношение к вашим бедам, и я не стану пытаться учить вас чем-либо, чему вы не хотите учиться. На Тарле тоже растет много деревьев, которые похожи на меня, а на некоторых из них живут маленькие пушистые зверьки, которые чем-то напоминают вас. Деревья и зверьки сосуществуют издревле, и ни у тех, ни у других нет иного выбора. В отличие от них мы обладаем свободой воли, мы цивилизованны и разумны.

Предположительно, – не удержавшись, добавил Лиорен.

Шерсть кельгианина продолжала бушевать, но сам он при этом молчал.

– Прошу вас, помните о том, – продолжал Лиорен, – что хотя я и являюсь сотрудником Отделения Психологии, я не связан его уставом и не обязан докладывать обо всем, что вы мне скажете, своему начальству или включать эти сведения в ваш психофайл, если только вы не дадите на то своего согласия. Наша беседа совершенно конфиденциальна. Вас наверняка что-то беспокоит, если изменилось ваше поведение в отношении начальства, других работников палаты и, насколько мне известно, ваших приятелей, относящихся к другим видам. Независимо от того, носит ли ваша проблема личный, этический или даже криминальный характер, сведения о ней не уйдут дальше меня, если только вы не решите, что это возможно. Ну а теперь не хотели бы вы рассказать мне о ваших бедах?

– Нет, – буркнул кельгианин. – Не хотел бы, потому что ты мне не нравишься. Я не желаю, чтобы ты ко мне близко подходил, и я не верю ни единому твоему слову. Ты ведь пойдешь и будешь трепать про меня с землянами и этой вашей жуткой соммарадванкой. Здесь все говорят не то, что думают, и ни у кого нет такой шерсти, которая показывала бы истинные чувства. Я никому из вас не верю и верить могу только другим кельгианам. И к твоему сведению, со мной все в полном порядке. И нет у меня ни личных, ни этических, ни каких-нибудь еще проблем. Так что проваливай.

После такой тирады, на взгляд опечаленного Лиорена, действительно больше ничего не оставалось.

В это самое время вышеупомянутая «жуткая соммарадванка» Ча Трат пыталась тактично выведать эмоциональные проблемы у практиканки-землянки в другой части госпиталя. Ча Трат отличалась внушительными габаритами, потому ей пришлось беседовать с практиканткой через открытую дверь – в комнате она бы попросту не поместилась.

– Прошу прощения за то, что беспокою вас в нерабочее время, сестра Пэтель, – сказала Ча Трат, – но старший преподаватель Креск-Сар очень озабочен вашей невнимательностью и поведением на занятиях в последнее время. Он сказал мне о том, что на первых порах вы делали большие успехи в изучении многовидовой анатомии и что ваша палатная практика протекала безукоризненно. Однако он отмечает, что в последнее время ваша работа страдает недостатками, а ваши профессиональные контакты с коллегами и пациентами других видов нарушились. Пока в этом нет ничего настолько серьезного, чтобы этим официально заинтересовалось Отделение Психологии, то есть – данные не внесены в ваш психофайл, но меня попросили поговорить об этом с вами приватно и, быть может, дать вам совет. Креск-Сар просил узнать, не лежит ли причина происходящих с вами перемен за пределами программы обучения. Вы ничего не хотели бы мне рассказать, сестра?

Темная кожа щек медсестры приобрела еще более темный оттенок. Ча Трат знала о том, что у землян подобный феномен отражает сильные эмоции типа гнева или смущения.