— Рома, это было ужасно, — выговаривала я ему, пока мы спускались по лестнице. Он шёл впереди, а я сзади, и в бритую макушку ему всё это выговаривала. — Это было стыдно и недопустимо. Ты не имел права, в конце концов!..

— На что?

— На всё это! Я работаю в этом банке три года, меня здесь все знают, меня уважают, и я никогда, никогда не участвовала ни в одном скандале! Я, между прочим, до сегодняшнего дня рассчитывала на повышение!

— И куда тебя должны были повысить?

— До заместителя начальника отдела!

Рома неожиданно остановился, обернулся ко мне, и я от неожиданности едва со ступенек ему на руки не упала. Ухватилась за его плечо, чтобы удержать равновесие, и мы с ним, с разницей в две ступеньки, оказались нос к носу.

— А кто у нас начальник? — спросил он, глядя мне в глаза. Я откровенно занервничала, зачем-то принялась юлить.

— Рома, я ведь совсем не об этом. И я про повышение в общем, не обязательно в этом отделе… Я же училась, работала, старалась… А что теперь?

Он меня разглядывал, злости и возмущения в его взгляде заметно поубавилось, Рома даже придвинулся ко мне и обнял. Руки легли на мою талию и придвинули меня ближе. Я покачнулась на краю ступеньки, и Ромка меня легко приподнял. А я в плечи его вцепилась.

Наверное, со стороны это смотрелось довольно мило: влюблённая пара, он носит её на руках, и так всё и было, если бы не осознание того, что от меня больше ничего не зависит.

— А теперь у тебя есть я. Могу тебя повысить прямо сейчас. Кем хочешь быть? Принцессой? Или сразу королевной?

Это было открытое предложение мира. Он держал меня на руках, я смотрела сверху в его лицо, за шею его обняла. И вздохнула, сдаваясь. Сколько прошло — пятнадцать, двадцать минут с тех пор, как я увидела его за стеклом и у меня затряслись губы, пустилось вскачь сердце, кровь в лицо бросилась? И как только мы остались один на один, всё это вернулось. Я голову опустила, прижалась лбом к его лбу.

— Скучала? — тихо спросил он.

Я только кивнула, губу закусила. Обняла его за шею.

— И я по тебе скучал. По своей красавице скучал.

Я по телу его вниз съехала, ноги коснулись земли, блузка на животе задралась, но это было неважно. Я к Ромке безвольно прижалась и отвечала на жадный поцелуй. Стояла посреди улицы, в центре города, можно сказать, что напротив главного собора области, и с упоением целовалась с мужчиной, который то ли был мне мужем, то ли не был, я уже давно потеряла суть.

И важным это совсем не казалось. Важным было то, что он приехал, что скучал, что со скандалом отбил меня у другого, и что-то твердит мне про важность и необходимость быть рядом с ним. Он, без сомнения, солдафон и хам, но никто и никогда меня не целовал так, как он.

Или я не таяла от поцелуев других, а с Ромкой, с Ромкой у меня колени дрожат и внутри от переполняющих меня эмоций всё бурлит.

А недопустимость его сегодняшнего поведения мы обсудим позже. Немного позже.

— Липа, я ведь серьёзно, я за тобой приехал.

Я вздохнула, на спину перевернулась, пристроив голову у Ромы на плече. Отчего-то было неловко смотреть ему в лицо. Мы лежали в моей постели, в моей квартире, по полу была разбросана одежда, кстати, моя белая блузка закинута под кресло, даже не заметила, как и когда Ромка это проделать сумел. Попросту взял и вытер ею пыль под креслом, а я её только накануне отбелила и отгладила. Но про блузку ему не думалось, Роман Евгеньевич выглядел довольным, держал меня за руку и рассматривал мои пальцы.

До этого момента времени на разговоры не было, в машине ещё поспорили по поводу того, что произошло в офисе, а переступив порог квартиры, Рома прижал меня к стене, и тут уже точно стало не до признаний и каких-либо выяснений. И оправдание у него было одно: две недели.

Две долгие недели, которые он страдал, морально и физически. По поводу «страдал» я решила выяснить подробнее чуть позже, а в тот момент дала Роману Евгеньевичу карт-бланш на все его действия. Действий тоже было немного, цель — дойти до спальни. И я только попробовала возмутиться, когда он снимал с меня одежду, решительно и совершенно не заботясь о её дальнейшей судьбе. В итоге, блузка оказалась под креслом, а юбка ещё где-то. Я сделала попытку приподняться на локте, чтобы найти юбку, хотя бы взглядом, но Рома вернул меня обратно, и мне пришлось снова лечь. Я смотрела на наши руки и думала над его словами. А Рома насторожился, за руку меня тряхнул.

— Липа, ты слышишь ли?

— Слышу, — отозвалась я.

— А что такая тоска в голосе? — недовольно поинтересовался он. — Я тебя замуж зову, а ты?..

— Замуж ты меня не зовёшь, Ромочка.

— Нет? — Он искренне удивился.

А я перевернулась, и обняла его поперёк живота, щекой к груди прижалась. Ромка хоть и насторожился за секунду до этого действия, тут же пыл свой умерил, а меня по голой спине погладил.

— Ты предлагаешь мне переехать в Нижний Новгород.

Он мрачно хмыкнул.

— Можно подумать, я предлагаю тебе переехать в гостиницу. Я же серьёзно, Липа. — Рома снова меня погладил. — Я тебя хочу. Постоянно. Я, если хочешь знать, две недели только о тебе и думал. Я похудел.

Я ахнула, за живот его ущипнула.

— В каком месте?

— А ты не чувствуешь? — Ромка фыркнул. — Вот что значит, не жена. Мама вот сразу заметила.

Сказала, что я осунулся.

— А что ты маме на это сказал?

— Правду! Что меня жена не любит. Бросила в аэропорту, и уехала в ночь.

Я улыбнулась, проложила пальцами дорожку по его груди и продекламировала:

— Зайку бросила хозяйка, под дождём остался зайка…

— Сама ты зайка, — вроде бы обиделся он.

Пришлось соглашаться.

— Да, ты на зайку совсем не похож. Что у тебя на голове, Рома?

— А что у меня на голове?

— Ничего. В том-то и дело. Ты бы ещё на лысо побрился.

Роман Евгеньевич погладил бритую макушку.

— Я на базу ездил. Там у меня все так ходят.

— Мне не нравится, — сказала я. Ромка хмыкнул и подтянул меня повыше, поцеловал. Я глаза закрыла и потёрлась щекой о его подбородок. А Рома меня тихонько встряхнул.

— Липа, но ты ведь скучала по мне? Ведь скучала, правда?

— Я ведь уже сказала тебе…

— Скажи ещё раз, или тебе жалко?

— Не жалко. — Я за шею его обняла. — Я по тебе скучала. — Правда, добавила: — Что странно.

Рома брови сдвинул, задумавшись.

— Что странного?

— То, что мы с тобой совершенно друг другу не подходим.