По идее, должен больше нравиться тихий Камюк, а не шумный Делим. Но вот поди ж ты, все наоборот.

А может, как раз и давит тишь да гладь? И гарнизон, и соглядатаи приставов и цензоров? Близость к врагу всегда нервирует. В Делиме всех этих ребят не в пример меньше.

Хотя не в этом дело. Просто нервишки играют. Пошаливает тонкая система, давит на душу и сердце. И заставляет напрягаться там, где не надо. Что поделать, работенка такая. Выжигает нервы и травит душу. И конца этому не видно.

Долгий автономный рейд – не наш профиль. Не готовили нас для этого. Самый продолжительный вояж – две недели. А тут уж который месяц без перерывов и пауз. Без единой возможности расслабиться, перестать контролировать и оценивать обстановку, выбирать выражения, следить за собой.

И мы начали срываться. Специально, нарочно. Разрешая себе небольшие отклонения от привычного поведения. Бабы, мелкие стычки, легкие загулы.

Давали выход эмоциям, разгружали нервную систему. Спускали пары, как говорится. Но под контролем, без фанатизма.

Это нас так психологи в свое время учили. Только не знали они, что такое работа «в поле», в хрен знает каком удалении от дома. И как иногда корежит от всего, что видишь и слышишь. Сказки о супергероях, годами сидевших в окружении врагов и чувствовавших себя отлично, хороши для кино и книг. А в жизни такой «герой» через некоторое время либо срывается, либо сыплется. И чем «горячее» обстановка, тем быстрее наступает этот момент.

Мы держались. Насколько это было вообще возможно. Находили время для шуток, легкого трепа, смешных воспоминаний. Ну и загулы в какой-то мере.

То девок в постель тащили едва ли не всех подряд, благо дворянские титулы позволяли делать это с легкостью необычайной. То в кабаках морды били пьянчугам, аккуратно, чтобы не покалечить. Хорошо помогала новая работа, там можно было выплеснуть эмоции в сшибке, не жалея противника, потому как тот тоже добром к тебе не переполнен.

Словом, находили способы удержать себя в рамках и при этом не забывать о деле.

Кстати, судя по всему, Бердин и Навруцкий понимали наше состояние. Во время сеансов связи они успевали хоть как-то ободрить нас и поддержать. И осторожно так намекали, что «держать морду кирпичом» постоянно не стоит.

У директора была своя история – его вояж на Бакар, ставший хрестоматийным. Бердин успел повоевать и тоже вдали от дома. Оба они наши проблемы понимали и этот факт как-то благотворно действовал на нас.

Нет, все же правы психологи – человек в стрессовом состоянии может нормально плодотворно работать только определенный срок. А потом его либо надо выводить из стресса, либо давать время на релаксацию. А то будет совсем не киношный хеппи-энд. Чего нам совсем не хотелось.

…Таверна Седого Химма пользовалась самой большой популярностью в Делиме. Тут было просторно и светло в отличие от мелких кабаков, разбросанных по городку. Тут всегда подавали горячее, а еще свежее мясо и овощи. Тут не разбавляли вино и готовили парду. И наконец, тут часто обедали знатные люди, а значит, всякой разбойничьей шушеры, голытьбы не бывало. Как не бывало обычных для кабаков драк и ругани перепивших мастеровых и рыбаков.

Клиентам прислуживали не беззубые старухи и угрюмые половые, а молодые девчонки в чистых опрятных одеждах. Сам Седой Химм лет десять как из-за широкой стойки не выходил, а следил за всем со своего места и от его маленьких глаз не могло скрыться ничего.

Репутацией таверны Химм дорожил и специально держал нескольких дюжих молодцов, в чьи обязанности входила фильтрация клиентов на входе и обеспечение спокойствия в зале и во дворе.

Здесь было тихо и чинно, потому городская верхушка с удовольствием обедала в таверне, а не дома. Да и выпить кувшин-другой вина лучше в компании достойных людей, когда жена не видит и не пилит понапрасну.

Всем хороша была таверна и всех устраивала. Особо синдика – ведь налоги шли в казну городка и кое-что перепадало ему. Кстати, синдик тоже обедал здесь.

Но сегодня тишина и спокойствие таверны были нарушены самым наглым и довольно шумным образом. И причиной этого были мы, собственной, так сказать, персоной…

Не помню, с чего началось, но наш разговор свернул на баб. Точнее надо сказать – опять на баб. Ну, на женщин, если хотите. И в какой-то момент Макс, подогретый двумя кубками хорошего вина, вдруг вспомнил историю своих похождений в Белеяре, в графстве Мивуса. Свои ночные приключения, когда он увлекся одной молодкой с выдающейся фигурой.

Он явно не хотел говорить все, но Миха и Витя как-то раскрутили его, не забывая подливать. И Макс махнул рукой и, осушив еще один кубок, рассказал.

К счастью, мы уже успели перекусить и теперь только пили. Но и пить вскоре перестали, потому как не могли ни держать кубки в руках, ни вино во рту. По мере того что рассказывал Макс, мы буквально заходились волнами хохота. Хотя, если честно, это был ржач! Безудержный, оглушительный, непрекращающийся.

Макс пересказывал историю чуть нудным голосом, но эмоционально, и от этого мы ржали еще больше, наглядно представляя картину происходящего и ощущения «главного героя».

Наша компания расположилась в одном из небольших закутков в «белой» части зала, где сидели только гости благородного происхождения. В этот час белая часть была полупустая и на наш хохот сперва обращали внимание только сновавшие по залу девочки.

Потом, когда Макс постепенно переходил к кульминации рассказа, оборачивались и посетители. А под конец из-за стойки вышел даже сам Седой Химм.

К тому моменту никто из нас троих сидеть уже не мог. Я и Миха скрючились на скамейках, не в силах даже привстать. Витя соскочил вниз, на приступок, и держался руками то за живот, то за уши. Его буквально выворачивало, а руки были залиты вином.

Макс, скотина, так и продолжал менторским тоном, изредка вставляя острые словечки, от которых нас буквально подбрасывало. Мы уже не столько ржали, сколько всхлипывали и урчали.

А потом Макс выдал финальную сцену и мы дружно взвыли, распугав всех посетителей таверны. Даже вышибалы заглянули в зал, но войти не посмели. Раз благородные смеются, значит, так надо. И хозяин пока молчит.

Седой Химм явно был озадачен таким невиданным взрывом веселья и не знал, как быть. Отогнав девчонок, он сам чуть откинул занавеску и заглянул в закуток.

Картина, представшая его взгляду, могла изумить любого. Трое знатных мэоров лежат кто на скамейке, кто на полу, с красными лицами, держась за животы, и только дрыгают ногами. А четвертый сидит за столом, кривя губы и постукивая по столешнице пустым кубком.

Признаюсь, я не мог найти силы встать минут десять. Дико до жути болел живот, ныли лицевые мышцы, ухало в голове, а тело охватила странная слабость. Парни выглядели не лучше. Даже слезы вытереть не могли.

Наконец, чуть придя в себя и заняв относительно вертикальное положение, я заметил Химма, слабо махнул рукой и с третьего раза прохрипел: