– Это лишнее, – отрезает строго. – Я поделилась только для того, чтобы открыть глаза тебе! – акцентирует патетично. – Ты же видишь, какой этот мажор наглый, бесстыжий, аморальный! – рубит каждым словом так, словно одно упоминание об Артеме приводит ее в ярость. – Он скажет все, что угодно! Все! Лишь бы залезть тебе под юбку!

– Неправда! – выпаливаю так же горячо. – Артем вовсе не такой… Он… Он не такой, как твой жених! Не такой, как все!

– Да что ты?! – восклицает мама взвинчено. – И что? Как он отреагировал на известие о твоей помолвке и близящейся свадьбе? Может, он сделал встречное предложение? Может, он готов жениться на тебе прямо сейчас? Нет?! Конечно же, нет! Потому что все, что ему нужно – это постель. Не будь же такой глупой, Лиза! Не дай ему причинить тебе вред. Не повторяй моих ошибок. Это очень больно!

Давлюсь слезами и не нахожу больше слов. Что ответить? Как отразить это наступление? О женитьбе Артем, и правда, никогда не заговаривал. Не хочу верить в то, что говорит мама. Сейчас другие времена. В нормальном обществе в двадцать лет никто не думает о браке. Но… Учитывая, что меня уже насильно выдают за Задорожного, должен ведь влюбленный парень как-то действовать.

Я не знаю… Я не знаю… Не знаю!

Когда мы видимся, Чарушин кажется таким искренним. А когда не видимся, такие сообщения присылает – я снова его разблокировала. Рвется приехать, говорит об этом каждый день. И эта кукла, и крыло, и больница, и все слова… Разве можно проявлять столько чувств ради одного секса? Он меня топит в своей любви, кружит будто в шторме и уносит неизменно в самый шквал. Как не верить, если я все это ощущаю?

– Подумай, в конце концов, о семье, – взывает мама уже спокойнее. – Если сама не можешь принять решение, думай о нас. Я тебе уже объясняла, насколько важен для нас ваш с Павлом союз.

Я просто киваю и отключаюсь. Не в силах больше об этом слушать.

Оставшийся до понедельника день тянется жутко долго. Кажется, дольше, чем все предыдущие недели. А ночью я и вовсе не могу спать. Трясти начинает задолго до рассвета. Я вынуждена успокаиваться медикаментозно. Боюсь, если мама заметит этот странный тремор, снова оставит дома. А мне ведь так хочется увидеть Чарушина.

Просто увидеть. Ничего больше у нас и не получилось бы. В академию нас подвозит Павел. Артема это, безусловно, злит. И той трепетной чувственной встречи, о которой я грезила, не случается… Случается дикое, яростное и совершенно безумное столкновение двух перезаряженных энергетических масс. Меня и Чарушина. Все остальные люди мгновенно исчезают. Мы же с треском разрываем пространство и тотчас ухаем его обратно. Столько недель не виделись. Накопилось, как оказалось, критически много эмоций и, выйдя из-под контроля, они взрывают мир.

Если бы не Соня, вовремя подхватившая меня под руку и увлекшая практически силой к корпусу, я бы со своими чувствами не справилась. Страшно представить, чтобы выкинула на глазах у Павла. На глазах у всех!

– Я схожу с ума, – первое, что сообщаю Сонечке, едва ступаем через порог уборной. – Мне нужно… Я должна его игнорировать!

– Ну-ну, попробуй, – бормочет сестра. – Нормально же общались!

– Да… – почти задыхаюсь я. – И сделали только хуже! Лучше бы этого общения не было! Как мне теперь снова все это переживать?!

– А, может, не нужно?

Трясу головой в каком-то дерганом отрицании. Снова закидываюсь найденной у мамы седативной фигней – перебарщиваю с дозой, запиваю прямо из крана. В том же безумии умываюсь, мокрыми становятся даже волосы и воротник рубашки.

– Ты выглядишь, как наркоманка, – шепчет Соня.

– Это просто успокоительное!

– Нет, это просто Чарушин! – выпаливает вдруг слишком громко. Мне приходится закрывать уши ладонями. – Таблетки тебе не помогут, Лиза!

– Замолчи! – выкрикиваю для самой себя неожиданно. – Отстань хоть ты от меня! Достали все… Все!

Выбегаю из туалета и сразу же оказываюсь в шумной, беспокойной толпе студентов. После перерыва они раздражают пуще прежнего.

– Лиза, – голос Чарушина, словно выстрел. Прямо мне в сердце. А потом… Его глаза – контрольный в голову. – Отойдем, поговорить?

Под кожей, которая вдруг ощущается толстой, непробиваемой корой, пульсирует и горит живая плоть. Внешне же удается сохранять тот отрешенный вид, которого я добивалась. И это, естественно, не действие таблеток. Какое-то отчаянное самовнушение под воздействием инстинкта самосохранения.

– Да, конечно, – улыбаюсь доброжелательно, пока мое одичалое сердце разрывает своим бешеным биением горло. Именно где-то там оно задерживается в своей необузданной попытке выпрыгнуть наружу. – Только попозже, хорошо? На большой перемене? Можем, вместе пообедать?

Это меньшее из зол, даже если от натянутой улыбки треснет мое перенапряженное лицо. Буду с ним общаться так… Так, словно мы просто друзья. Никаких нервов. Вообще, никаких эмоций!

– Только в обед?

– У меня важная лекция. Извини. Я и так много пропустила.

Он замирает. Впивается в меня своими темными глазами. Что-то для себя высматривает. Я держусь изо всех сил. Продолжаю, черт возьми, улыбаться, даже тогда, когда накопленный в легких воздух заканчивается. Он моргает – черные ресницы медленно опускаются и поднимаются. Смена энергетических масс, стремительное расширение зрачков. Жгучая мгла. А там – я. Одна лишь я и его гремучие чувства.

Импульс. Магнит. Головокружительная воронка.

Колдун же… Чара Чарушин…

Вдох. Его запах. Он.

Сама вперед подаюсь. Артем только ловит руками и увлекает куда-то в сторону.

Темнота, теснота, влажная прохлада – все, что я запоминаю о том месте. А потом – его губы, острая нехватка кислорода и столько же резкое перенасыщение. Первый взрыв. Мелкая горячая дрожь, как электропаутина. Смерть под напряжением. Потрясающее воскрешение.

Разряды… Разряды… Разряды…

Нежные и вместе с тем жадные руки. Жаркий шепот. Густое и шумное дыхание. Страстные стоны. Сумасшедшие чувства.

– Я люблю тебя, – выдает Чарушин.

– А я тебя… боготворю… – отражаю я.

Надеюсь, когда-нибудь он поймет, что это значит. А пока… Есть лишь миг – именно в нем я и живу. Принимая шквал затяжных поцелуев и одержимо целуя в ответ. Ощущая крепость мужского тела и всеми способами усиливая его контакт с моим. Слетая с катушек и срывая попутно крышу ему.

– Люто… – самое приличное, что вырывается у Чарушина, когда моя ладонь оказывается у него в брюках.

Чувствую его горячую гладкую плоть. Замираю.

Все это незапланированно. Запретно. И жутко порочно. Но в стремлении абсолютной близости я не могу собой совладать. Я хочу всего его. Всего.

– Я сейчас кончу… – шипит Артем. Кусает мои губы, вызывая какую-то совсем уж дикую дрожь. – Дай себя потрогать.