работает демократия. Международные обозреватели хвалили весь процесс. Голосование прошло спокойно и мирно. Оно было совершенно открытым, свободным и честным. Никаких происшествий не случилось. Не было ни давления, ни запугивания. Ни единого российского солдата не было видно. Никто никуда не вторгался, никто не оккупировал Крым. Заявления об обратном — ложь.

Явка была весьма впечатляющей. Да просто беспрецедентной. Она превысила 83 %. В Севастополе она составила 89,5 %. Проголосовали более 1,274 миллиона крымчан. А жители Севастополя не включены в эти цифры. Потрясающие 96,77 % выбрали Россию, это 95,6 % пришедших избирателей Севастополя. Русские составляют около 60 % населения Крыма. Украинцы около 25 %. Татары 12 %. Результаты демонстрируют, что крымчане в подавляющем большинстве отвергли киевских путчистов. Русские, украинцы и татары согласны. Любые другие заявления — ложь.

17 марта Владимир Путин подтвердил союз Крыма с Россией. 18 марта он подписал договор о воссоединении. Обе палаты российского парламента подавляющим большинством одобрили его. 21 марта воссоединение вошло в силу. Крымчане вернулись домой.

С учетом цепочки предшествующих событий, с них и надо начинать рассмотрение того, как США и ЕС представляли себе причину кризиса. Канцлер Германии Ангела Меркель заявила в парламенте, что действия Кремля могли нанести «серьезный» ущерб России. Меркель предложила экономические санкции. С тех пор ее тон стал еще более резким, она предупреждала, что «дальнейшие шаги внесут свой вклад в эскалацию вплоть до того, что нынешний кризис станет весьма серьезным конфликтом в Европе». Во время телефонного разговора Обамы и Меркель они договорились, что Россия совершила «явное нарушение суверенитета Украины и ее территориальной целостности».

Проблема, от которой уклонились Обама и Меркель, в том, что российский ответ с направлением войск в условиях разворачивающегося кризиса можно понять как рефлексивный ответ со стороны Путина, ведь он считал протесты и отстранение украинским парламентом от власти Януковича частью государственного переворота. Необходимо рассмотреть значение встречи Обамы с временным премьер-министром Украины Арсением Яценюком. После встречи с Обамой Яценюк сделал интересное замечание: «Мы боремся за наш суверенитет и никогда не сдадимся». И еще он отметил, что Украина «есть и будет частью западного мира». Еще более важно намерение Яценюка встретиться с членами конгресса, Всемирного банка и МВФ, что весьма показательно для усилий создать международную поддержку новому украинскому правительству.

Из действия Яценюка можно сделать выводы об основных допущениях. Первое — США и ЕС выражают поддержку государственному перевороту. Вторая — Комитет по иностранным делам сената одобряет давно ожидаемый пакет кредитов и помощи для Украины. Пакет помощи содержит $1 миллиард гарантий по займам, $50 миллионов на строительство демократии и еще $400 миллионов на безопасность на Украине.

По большей части поддержку США и ЕС можно интерпретировать как основанную на предположении, что это — демократический государственный переворот. США и ЕС характеризуют демократический переворот как мобилизацию сегментов населения, которые дестабилизируют существующее правительство, ставя под вопрос его легитимность и выражая желание использовать силу и угрозу использования силы для замены тех, кто во власти. При успешном демократическом перевороте возникли бы и другие политические варианты.

Допущение, что имел место демократический переворот, маскирует официальную поддержку США и ЕС смены режима на Украине и следует модели политики повсюду. Например, египетский военный переворот 2011 года стал первым, представленным в виде демократического переворота с отстранением Мубарака. Массовое движение поддержало правящих военных, которые, по-видимому, должны были передать законодательную власть парламенту после парламентских выборов. Как показали события 2012–2013 годов, военные не пожелали сдавать контроль над правительством египетскому народу.

Еще один пример так называемого демократического переворота случился в 1974 году, когда португальские военные при народной поддержке свергли Эстада Ново (Новое Государство), созданное Антонио де Оливейра Салазаром еще в 1930-м. Вплоть до свержения Эстада Ново властный режим демонстрировал авторитарные черты правления элиты. Тут было и отсутствие процессуальной демократии, и политические партии были вне закона, и голосование при выдвижении поддерживаемых государством кандидатов проводилось буквально накануне самих выборов. Политическая полиция PIDE (Полиция по международным делам и защите государства) подавляла гражданские свободы, осуществляла насилие над недовольными с помощью предварительного заключения и пытала заключенных.

Единственный источник сопротивления режиму возник среди военных. При том что многие португальцы служили в армии, она была неотъемлемой частью португальского общества. Поскольку уровень жизни и перспективы работы продолжали падать, росло и широкое сопротивление, возглавляемое двумя сотнями младших офицеров, элементами движения вооруженных сил, которые готовили и свершили переворот 25 апреля 1974 года. Возникла массовая поддержка переворота, многие тысячи людей вышли на улицы.

Третий пример демократического переворота — турецкий переворот 1960 года. Однопартийное правление в Турции привело к власти в 1923 году Республиканскую народную партию (РНП). В 1946-м на сцену вышла Демократическая партия (ДП), а в 1950-м она пришла к власти в парламенте и свергла СНР. И хотя СНР была не у власти, она получила поддержку военных и бюрократии из-за идеологии «кемализма», веры в политические ценности модернизации, национального единства и антиклерикализма.

ДП вполне осознавала социальную поддержку идеологии СНР и с 1950 по 1960 год предпринимала меры, нацеленные на социальный сегмент поддержки СНР. Эти меры привели к снижению политического разнообразия. В ответ на инициативы ДП протестующие вышли на улицы в сентябре 1955 года. В ответ ДП объявила военное положение. Чтобы еще более укрепить авторитет ДП, премьер-министр Аднан Мендерес предложил «новый тип демократии», в котором он подчеркнул общую политику полного подавления любой оппозиции под предлогом национальной безопасности.

Один из аспектов этой политики предоставлял право парламенту Турции расследовать подрывную деятельность. В результате получилось создание комиссии ДП с полномочиями объявлять преступными мысли и действия и заключать в тюрьму нарушителей. В ответ на действия комиссии в апреле 1960 года начались массовые протесты. В свою защиту ДП провела закон, который расширил полномочия комиссии. Тем не менее волна протестов нарастала. И еще раз ДП объявила военное положение, дав полномочия военным стрелять в протестующих.

Как и в случае с Египтом, отказ турецких военных стрелять в протестантов подготовил почву для переворота в мае 1960 года. Эти примеры демократических переворотов — исключения, а не норма. Подавляющее большинство переворотов проводится для свержения демократически избранного правительства.

Возвращаясь к кризису на Украине, отметим, что существует два значимых элемента, которые определяют природу этого кризиса. Один — официальная легенда США и ЕС о демократическом государственном перевороте. Второй — решающий элемент в основных мотивах, почему же США и ЕС настолько заинтересованы в Украине.

При внимательном рассмотрении так называемый демократический переворот в итоге оказывается не столь уж и демократическим. С одной стороны, Украину нельзя назвать однородной демократией. Есть две