— Вон она!

— Держи ведьму! — ржал кто-то.

Смех стих, когда я оказалась в кругу Меняющихся и упала на колени, рыдая от облегчения и стыда. Где это видано, чтобы ведьма пряталась у тех, кто за ней охотится?

— Милана, — спросил незнакомый голос, — что случилось?

— Он… там… он… там… он… он…

Дикий смех сорвался с губ и я попыталась заткнуть рот, прижав ладони к губам. Чьи-то руки ухватили меня за плечи и встряхнули.

— Кто тебя обидел? Кто посмел?

— Чужой, — причитала я. — Истинный. Он заберёт меня себе. Не отдавайте меня! Не отдавайте ему! Не хочу! Не хочу! — пощёчина, призванная привести меня в чувство, вызывала новую волну истерики и я завизжала, пытаясь отбиться от того, кто держал меня. — Нет! Не надо! Не надо!

— Отойди, — приказал смутно знакомый голос и меня обняли чьи-то сильные руки. — Лана. Тихо. Я не обижу. Не отдам. Ты со мной. Тихо.

— Убью, — всхлипнула я, потерянно, — потом…

— Не сомневаюсь. Ты сильная девочка, — усмехнулся защитник. — Кто тебя напугал, милая? — то как он это произнёс, показалось слишком знакомым и, замерев, я вскинула голову и всмотрелась в лицо мужчины.

— Брат Кинара?

— Запомнила, — он мягко погладил меня по голове.

— Ты джинн?

— Настоящий.

— Кто может становиться тобой?

— О чём ты? — побледнел мужчина.

Я отыскала взглядом Лони. Он стоял на расстоянии вытянутой руки.

— Ты целовал меня в лесу?

— Нет! — воскликнул он поражённо и замотал головой.

— Кто может принимать образ Другого?

— Таких нет… — напряжённо выдал брат моего запропостившегося супруга, но что-то мелькнула в его глазах. Он не был уверен в том, что сказал.

— Такой только что утащил меня отсюда. Надел браслеты и ошейник и пытался… Он…

— Ты чего-то путаешь.

— Он казался Кинаром! Он вёл себя почти так же. Только я поняла…

— Как?

— Он… — я запнулась и потупилась, — его прикосновения… Они были чужие. Я знаю своего джинна. Он, может и гад, но мой гад и никогда не причинит мне боли. И он никогда бы не сказал, что любит меня. А этот был уверен, что Кинар говорит мне такое.

— Сильно, — пробормотал Лони.

— Он остался в доме… пустом. Крайний от моего.

— Как ты его остановила?

— Метка Кинара, — не смогла я сдержать облегчения.

— У тебя его метка? — недоверчиво спросил брат моего джинна.

— Да, — я прижала ладонь к груди, словно согреваясь частичкой своего мужчины. — Даже через браслеты сработала. Я не смогла подойти и проверить, жив ли он. Я…сбежала, — последнее слово я прошептала и закрыла лицо ладонями. — Было так страшно. Он… он…

— Он хотел тебя убить?

— Лучше бы убить, — с отвращением призналась я.

Вокруг раздалось глухое рычание. Свернувшись на коленях у родственника, я испуганно вздрогнула. Никогда ещё я не была такой беспомощной и жалкой.

— Никто тебя не тронет. Ты дома, маленькая, — успокоил джинн и поднялся, держа меня на руках.

— Ты сможешь снять ограничители? — мужчина покачал головой.

— Это невозможно.

— Кинар такие уже снимал.

— Ты уверена? — я кивнула. — Значит, снимет и эти.

Он нёс меня в мой дом. Рядом шли незнакомцы, но страшно не было.

— А вдруг я — это он? — спросил джинн и на мгновенье я зажмурилась, чтобы уверенно ответить.

— Ты совсем другой.

— Ведьмы такие странные, — хмыкнул мужчина, перехватывая меня поудобнее. — Разрешают метки себе ставить, высших перевёртышей распознают, инкубов игнорируют.

— Не всех, — поправила я.

— И не верят, что их можно любить.

Мы были на пороге дома и этот мужчина хотел занести меня в дом.

— Отпусти, — попросила я и он тотчас подчинился, опуская меня на пол. — Ты не знаешь всего. Кинар не может меня любить.

— Это ты так решила?

— Ты можешь. Лони тоже. Даже Закари, долбанный провокатор, может меня полюбить. А Кинар не может. И это судьба. Меня это устраивает. Его тоже. Мне хватит его верности.

— А ты? Любишь моего брата? — он задал вопрос, когда я отвернулась и взялась за дверную ручку.

Мне удалось не согнуться, оставив спину прямой и ответить ровно, пустым голосом.

— Ведьмы не умеют любить. Это знают все.

— Это не ответ.

— Это всегда будет ответом. Единственным.

— Но не обязательно правдивым, — обернувшись, я наградила слишком проницательного родственника внимательным взглядом и неопределённо пожала плечами.

— Я не хочу оставаться одна, — "не хочу" означало "боюсь". — Останься со мной, пока не вернётся Кинар. Он неспроста оставил меня в компании всего клана.

— Но это не помогло, — напомнил он очевидное, проходя в дом и с любопытством оглядываясь.

— Если тебя убьют, чтобы добраться до меня, — заявила я и мужчина поперхнулся, — я удивлюсь.

— Ведьма.

— Почти, — привычно отозвалась я, заходя на кухню. — Кофе будешь?

— Сама приготовишь? — мужчина развалился на стуле с видом победителя драконов и мне пришлось согласиться. Он был слишком серьёзен, и мне не хотелось его расстраивать неповиновением. Была у братьев общая черта — показная уверенность помогала скрывать их уязвимость.

Поставив перед парнем чашку я рассеянно потрепала его по голове и принялась готовить поздний ужин.

— Ты ведь не сказал, как тебя зовут.

— Хочешь знать?

Да, я помнила о правилах. У нас не принято спрашивать имена и любой может отказаться его произносить. Но именно сегодня, когда на моей коже были ещё свежи отметины чужих рук, мне были нужны близкие.

— Хочу.

— Васмет.

— Красивое имя.

— Такое не говорят мужчинам.

— Не ворчи, — было так приятно притвориться, что всё нормально. Словно, я жду с работы мужа, болтая с его братом и нарезая салат. — Кинар умеет готовить мясо.

— На меня не рассчитывай.

— Кто бы сомневался? — шлёпнув по руке, ухватившей кусочек перца, я протянула ему тарелку с нарезкой ветчины.

— Вот это вкусно, — одобрил джинн. — Понимаю Кинара.

— Да?

— Ты необычная. Такая трогательная и милая, — я даже поперхнулась, вспомнив, что Кинар говорил примерно то же самое, — хотя пытаешься казаться стервозной. У меня чуть сердце не выпрыгнуло, когда ты прибежала и… Никогда не видел, как плачет ведьма, — Васмет подошёл и ухватил меня за ладонь, откладывая в сторону нож. — Ты просто девушка, которую нужно беречь. И нет в тебе ничего злого и подлого, — он отбросил волосы от моего лица и нахмурился, заметив синяки на шее. Очертив их пальцем, парень подцепил ошейник и, заметив гримасу боли на моём лице, помрачнел. — Такого не должно было случиться. Мы должны были быть готовыми и не допустить этого.