Необлагаемый минимум дохода, марок{841}.

Для сохранения стабильности общества в таких условиях одних лозунгов недостаточно. И с принятия в начале 1934 г. закона о регулировании национального труда началась мобилизация трудовых ресурсов. Закон ставил рабочего в полную зависимость от хозяев и назначаемых сверху «попечителей труда». Одновременно декларировался принцип равенства прав предпринимателей и рабочих. «Социальные суды чести» рассматривали случаи нарушения «социальных обязанностей», как рабочими, так и предпринимателями, причем последние могли быть даже лишены звания фюрера предприятия. В мае был принят закон, ограничивавший право рабочих на смену места работы, одновременно защищающий их от произвольных увольнений. В 1935 г. была введена единая трудовая книжка, а затем всеобщая трудовая повинность. Был отменен восьмичасовой рабочий день.

Наследник профсоюзов — Германский трудовой фронт фактически не имел никаких полномочий. «Он стал чем-то вроде сословного представительства»{842}. Его лидер Лей, определяя позицию трудового фронта в начале 1934 г. «трижды подчеркнул, что немецкие рабочие никогда не должны забывать, что они солдаты, обязанные беспрекословно подчиняться государству и поменьше думать о заработках… «Предприниматель при нацистском режиме не думает о своем огромном предприятии, о своих машинах или прибылях; он думает о том, что его священный долг — обеспечить работой своих рабочих и служить Германии. Рабочий абсолютно предан своему хозяину и даже не помышляет о протесте или об организации стачек» «{843}.

Обеспечение социальных интересов взяло на себя государство. В том числе проведение различных благотворительных мероприятий, например, «кампаний зимней помощи» безработным, больным, многосемейным. Средства на их проведение формировались из специальных взносов самих рабочих, а также из отчислений предпринимателей в «фонд Адольфа Гитлера» в размере 0,5% от суммы заработной платы. Основным каналом государственной благотворительности стала специальная организация «Kraft durch Freude» («Радость — это сила») (KdF), которая организовывала для рабочих и служащих систему удешевленного отдыха, туризма, поощрения физической культуры, спорта, любительских театров и т.д.{844}. KdF имела свои любительские театры, многочисленные дома отдыха и пансионаты. Для ее нужд были построены первоклассные круизные лайнеры[110]. В 1934 г. в соответствии с «программой Рейнхарта» более 1 млрд. марок, собранных за счет дополнительного налога на прибыль и дотаций государства, было направлено на помощь по восстановлению и ремонту жилого фонда{845}.

Мобилизация безработных осуществлялась на базе создания сети трудовых лагерей и организации общественных работ, на которые было ассигновано более 5 млрд. марок. Мобилизация носила тотальный характер и пронизывала всю структуру общества и даже детей. «Уже в 1933 г. возникли, например, молодежные лагеря отдыха для путешествующих по стране членов организации Гитлерюгенд («Молодежь Хитлера»). К 1934 г. в стационарных и палаточных лагерях побывало пять миллионов мальчишек! Практически все немецкие подростки. Впервые воспитание нового поколения… стало важнейшим государственным делом. С 10 до 14 лет этим занимались «Дойчес Юнгфольк» для мальчиков и «Юнгмедхен» для девочек. С 14 до 18 лет — «Гитлерюгенд» и «Союз немецких девушек»{846}. Юноши и девушки в возрасте от 18 до 25 лет подлежали трудовой мобилизации.

Мобилизации подлежали не только рабочие, но и владельцы предприятий. По словам Гитлера, «каждый собственник должен считать себя назначенным государством»{847}. Он повторял: «Необходимо ясно подчеркнуть фундаментальный принцип экономической программы моей партии — принцип власти — Третий рейх всегда будет сохранять за собой право контроля за собственниками»{848}. В соответствии с этими принципами собственник назначался «промышленным лидером» — фюрером предприятия, т.е. «являлся и государственным служащим, и частным капиталистом в одном лице»{849}. В итоге, как отмечал Милворд: «германский работодатель 1939 г. «был «свободен» только в отношении внутренней организации своего предприятия и подбора менеджеров. Вся прочая деятельность — установление уровня заплаты и цен, присоединение к картелям, распределение прибылей, использование кредитов, выбор рынков, форма конкуренции и реклама, инвестиции и переход на новую продукцию — все это предопределяло или по меньшей мере рекомендовало государство»{850}.

Мобилизация сельского хозяйства была направлена, прежде всего, на перераспределение инвестиционных ресурсов из села в промышленность. В этих целях с 1933 г. всю сельхозпродукцию крестьяне стали обязаны сдавать государству по твердым ценам. Свободная продажа сельхозтоваров была ограничена или даже запрещена.

Параллельно в целях повышения эффективности сельхозпроизводства были приняты меры по увеличению размеров юнкерских хозяйств. Для этого в сентябре 1933 г. был принят «закон о наследственных дворах». Согласно закону хозяйства размером от 7,5 до 125 га с владельцами «арийского происхождения» освобождались от налогов, не могли быть проданы за долги, дробиться, и передавались по наследству только старшим сыновьям. Составляя не более 20% общего числа хозяйств, «наследственные дворы» владели почти 40% обрабатываемой земли. Младшие сыновья становились основой элиты государственного и военного аппарата. Мелкое крестьянство было обречено на разорение. Число принудительных продаж мелких хозяйств ежегодно исчислялось тысячами. Политика укрупнения привела к росту производительности труда — число занятых в сельском хозяйстве сократилось, а обеспеченность Германии продовольствием возросла с 65% в 1927 г., до 83% в 1939 г. А. Баркай по этому поводу замечал, что если «и можно говорить о «национал-социалистической революции», то она произошла, прежде всего, в сельском хозяйстве…»{851}.

Итоги этой революции подводил Э. Генри: «Еще 7–8 лет назад Германия должна была покрывать за счет ввоза треть своей потребности в зерне для хлеба; сейчас она имеет внутри страны 99%. В течение пяти лет общая площадь посевов пшеницы возросла с 1,73 до 2,32 млн. га. Германия сейчас может за счет внутренних ресурсов покрыть 97% потребности в мясе, 100% картофеля и сахара, 90% овощей и молочных продуктов и «эти показатели очень быстро возрастают»{852}. Тогда как в 1925 г. Германия должна была импортировать продовольствия на 4,42 млрд. марок, то в 1933 г. — 1,5–2 млрд. Правда и сейчас Германия должна ввозить 50% необходимых жиров, 36% фруктов, 32% яиц, 34% бобовых, но для покрытия своих нужд Германия установила сотрудничество с Венгрией, которая производит для рейха все недостающее продовольствие. Германия, еще помнившая голодную блокаду союзников 1919 г., в результате которой умерли сотни тысяч человек, теперь становилась независимой в продовольственном плане.