Иниго тут же сел за рояль и стал наигрывать собственные мелодии, пока не дошел до той, которая всем нам хорошо известна под названием «Свернем же за угол». На первых, еще негромких аккордах он услышал в зале какое-то странное позвякивание и обернулся: высокий тощий Мортон Митчем бродил в толпе с протянутой шляпой. Сомнений быть не могло — этот лодырь собирал милостыню. Иниго пришел в ужас, но ненадолго. «Назвался груздем — полезай в кузов, — сказал он про себя и добавил: — Знать бы еще, что за кузов». Публика дружно затопала ногами в такт его мелодии. Может, сегодня Иниго начал не так лихо, как тогда в поместье Уошбери — школа теперь казалась ему крошечной конурой в тысяче миль отсюда, — зато финал получился даже быстрее и громче. Иниго заканчивал не один: мистер Митчем вернулся к инструменту, вмиг подобрал мелодию и с удивительным азартом принялся терзать струны. Вместе с ними свернула за угол вся Комната для пения.

— Господа, мы закрываемся! — крикнул официант, однако никто не удостоил его вниманием, кроме двух музыкантов, грянувших эффектную коду. Мелодия произвела фурор. Много лет Комната для пения не слышала таких аплодисментов — в пылу оваций расколотили три стакана. Публика кричала «Бис!» и «Еще, ребята!», но мистер Мортон Митчем, хоть пот лил с него градом и он уже изрядно набрался, с величайшим достоинством посмотрел на Иниго и качнул головой.

— Господа, будьте любезны, мы закрываемся! — чуть не плача, умолял официант.

Несколько взмокших поклонников ринулись пожимать руки музыкантам, а пьяный джентльмен ползал по полу в поисках утерянной шляпы, но в конце концов зал опустел. Иниго ошалело посмотрел по сторонам и увидел, что мистер Митчем аккуратно пересчитывает монеты, а рядом с собой вдруг обнаружил хозяина таверны.

— Славно вы их потешили, — сказал тот, указав на рояль. — Идите-ка сюда. — Он оттащил Иниго в сторону и зашептал: — Если вас устроят тридцать шиллингов в неделю и любые напитки за счет заведения, то я вас возьму, а Джо пошлю ко всем чертям.

— Спасибо, — пробормотал Иниго, — но работа мне не нужна, если вы об этом.

— Почему же? — вопросил хозяин. — В этом городе вам больше нигде таких денег не предложат.

— Я завтра уезжаю.

— А, тогда другое дело! Что ж, ей-богу, вы умеете потешить публику. Будете у нас — заходите, мы вам всегда рады. Идемте. — Он потащил Иниго обратно, туда, где мистер Митчем считал монеты. — Это вам от меня, маленькое поощрение, джентльмены! — Он бросил на кучку монет десятишиллинговую купюру, потом отвел на разговор мистера Митчема, крикнул что-то официанту и ушел.

Мистер Митчем завернул деньги в платок.

— Я знаю одно местечко, где можно прилично покормиться — прилично для этих краев, конечно. Настоящей еды тут не найдешь, даже не надейся, а вот корм ничего. Ну, как насчет маленького ужина? Я с утра ничего не ел — не хотелось, я поздняя пташка. Ну, пойдем, это недалеко, рядом с вокзалом.

Они сели у окна на втором этаже скромного и почти пустого ресторанчика. Иниго заказал только закуски, а вот мистер Митчем (судя по всему, дня два он вынужденно сидел на строгой диете) попросил принести ему огромный стейк с горами лука и картофеля. Как только официантка ушла, он вытащил из кармана носовой платок с деньгами.

— Ну, приступим, — сказал он. — Хозяин дал нам десятку, так? А с зала я собрал двадцать три шиллинга и девять с половиной пенсов. Вот они, ровно двадцать три шиллинга и девять с половиной пенсов. Если поделить на два, сколько будет?

— Шестнадцать с чем-то, — ответил Иниго. — Но зачем вам? Вы что, делиться со мной вздумали?

— Разумеется, мой мальчик, разумеется! Правило всякого честного музыканта — не хитрить с выручкой. Не важно, — задумчиво произнес он, — что часть этих денег я заработал карточными фокусами. Последний, с конвертом, вышел чертовски хорошо. Но мы с тобой поделимся по-братски, так-то. Хитрить — не в моих правилах.

— Я не могу взять у вас деньги! Вы очень любезны, но я не могу.

— Не можешь?

— Нет. Понимаете ли…

Мистер Митчем похлопал его по руке и одновременно умудрился смахнуть все деньги обратно в платок.

— Понимаю, мальчик мой. Можешь не объяснять.

— Я сделал это шутки ради…

— Конечно, ты просто хотел повеселиться и заодно угодить старому другу! — пылко вскричал мистер Митчем. — Разумеется, ты и пенни от меня не примешь. Очень хорошо тебя понимаю, я сам такой же. Спроси в Торонто, что я сделал с выручкой в таверне старого Рейли, или как я поступил после того чудного концерта в Сан-Франциско, или когда в Мельбурне подвели работники сцены? Я понимаю твои чувства, как никто другой, мой мальчик. То чувства истинного джентльмена, музыканта, настоящего артиста. Ты напоминаешь мне… все твои поступки напоминают мне капитана Данстена-Кэрью. Сколько он концертов сыграл со мной в Индии, не счесть! И после каждого говорил: «Это большая честь для меня, сэр». Такого пианиста-любителя во всей Индии было не сыскать, умница! Вы с ним одной породы — я эту породу издалека вижу. Истинные джентльмены, но с огоньком.

Иниго ответил, что ему очень приятно быть одной породы с капитаном Данстеном-Кэрью.

— Но вот что я тебе скажу, мальчик мой, — продолжал мистер Митчем. — Раз ты не хочешь брать деньги, позволь хоть угостить тебя ужином. Я настаиваю. Что бы ты ни съел сегодня, я плачу. — И мистер Митчем окинул комнату таким благородным взглядом, что Иниго даже не сразу вспомнил о своем заказе, который обошелся бы примерно в десять пенсов.

— А вообще-то, — сказал мистер Митчем, в абсолютном молчании заглотив половину стейка, — такие концерты, как сегодняшний, — просто дурачество. Как я уже говорил, это не по моей части, но последнее время фортуна от меня отвернулась. Ну, ты знаешь, как оно бывает. Помню, двадцать лет назад я очутился в такой же дыре. Хотя нет, тогда было хуже. Я как раз приехал в Мемфис…

— В Мемфис! — восхищенно вскричал Иниго.

— В Мемфис, — подтвердил мистер Митчем. — За душой у меня не было ни гроша. Ну, ты представляешь, какая Мемфис дыра, если в кармане пусто.

— Еще бы! — воскликнул Иниго. — Хуже не придумаешь, верно? — Он сказал это с большим убеждением, хотя про Мемфис знал лишь то, что это город в Соединенных Штатах.

— Верно. Словом, приехал я в Мемфис, а ровно через три месяца — как думаешь, где я очутился? Скажу — не поверишь. В лучшем номере на первом этаже самой дорогой гостиницы Нового Орлеана! Телеграммы так и сыпались. Приезжайте туда-то, выступите там-то — хоть на части разорвись! Начальники трех синдикатов меня на руках не носили! Я не говорю, что и теперь будет так же. Времена изменились, мой мальчик, помяни мои слова. В стране нынче совсем нет денег. В общем, как я говорил, мне последнее время не везет. Варьете летят ко всем чертям. Сначала одно, потом другое — вот уж несколько недель едва свожу концы с концами, перебиваюсь случайными концертами, чуть ли не на улице играю. Летом-то еще ладно, а вот зимой — сам понимаешь, зимой нужен железный контракт. Дела так плохи, что я начал подумывать об оркестрах, но к ним ведь не подберешься. Надо быть членом профсоюза, чужаков они на милю не подпустят. Потом я вспомнил про комедиантов — бродячих. Так низко пасть! Но учти, я не говорю, что никогда этим не занимался. Одно время я даже играл негра — правда, в те дни это было престижно.