— О чем ты?..

— О том, что ты держишь при себе сразу двух влюбленных в тебя мужчин. И таких мужчин. Катя, это очень, очень рискованно, постарайся изменить ситуацию, иначе…

— Аня, я просто не могу поверить! — с нервным смешком сказала Катерина, отбрасывая за спину так и не заплетенные волосы и резким движением вытягиваясь на постели. В памяти ее встала минувшая осень, когда через неделю после возвращения Валета в доме Хеси Пароход снова появился Грек. Он спокойно и непринужденно поинтересовался у Валета и Катерины, чем они теперь намерены заниматься. Валет довольно холодно ответил, что лично он намерен сначала осмотреться и прикинуть, стоит ли продолжать налеты в Одессе, как прежде, или же понадобится перебираться в другой большой город.

— Это правильно, — одобрил Грек. — Здесь-то твою вывеску хорошо еще помнят. С Катькой что будешь делать?

— Что я с ней сделаю? Она сама себе голова.

— Я с тобой! — тут же заявила Катерина Валету, с вызовом посмотрев на Грека.

Тот тихо рассмеялся.

— Детка… стало быть, все мои труды насмарку? Чему я тебя учил столько лет, все коту под хвост? Я очень извиняюсь, Валет, но налеты — дело безголовых биндюжников, которые решили, что с большим стволом в кармане им многое в этой жизни можно. Мне наплевать, но ты таки доведешь малышку до каторги и сам подохнешь на Сахалине.

— Каждому свое, — хмуро отозвался Валет, переводя взгляд с безмятежного Грека на ощетинившуюся Катерину. — Я — вор, и доля моя воровская. Все когда-нибудь на тот Сахалин попадем. И подохнем тож все, ни один под лавкой не спрячется.

— Валет, воры — это тебе не семечки в кармане, они разные. Кто-то на базаре тараньку тырит, кто-то, — Грек посмотрел на Катерину, — берет в магазине камешки на полсотни тысяч и спокойно едет в Париж. Мне почему-то кажется, что нашей Катьке Париж понравится больше Сахалина.

— Так ты с богом в доле, и он тебя не посадит?! — начал злиться Валет. — Для тебя на Сахалине шконок не срублено?! От и ладушки, стало быть, сговорено! Катька, ты с им в Париж едешь? Едешь аль нет?!

— Давно в морду не имел?.. — проворковала Катерина, шаря возле себя в поисках чего-нибудь тяжелого.

Грек придержал руку девушки и, ничуть не испугавшись метнувшегося в его сторону василискового взгляда, снова повернулся к Валету.

— Посмотри на эти ручки, халамидник, — уже без улыбки произнес он, показывая Валету длинные, тонкие пальцы Катерины. — Такими нельзя ковыряться в навозе. Твои налеты — это навоз, и очень дурно пахнущий. Уж если греметь на Сахалин — то за большое дело, а не за лабаз на Ближних Мельницах. Валет, хорошо подумай, прежде чем ответить мне «нет». Я хочу взять тебя в долю.

— Нет, — сразу же сказал Валет.

— Ну, была бы честь предложена, — спокойно ответил Грек, выходя на улицу. Но на другой день Катерина пришла к бывшему подельнику и объявила, что и она, и Валет — к его услугам.

Вспомнив сейчас тот день и ту ночь, которую ей пришлось потратить на то, чтобы уговорить любовника работать с Греком, Катерина невольно забеспокоилась. И, словно защищаясь от опасных мыслей, вытянула вперед, в свет лампы, руку с тонкими, длинными пальцами.

— Знаешь, Аня… Я действительно шикарная воровка. Мне всего девятнадцать, а у меня уже есть своя репутация, меня знают, меня уважают воры. И все это только благодаря Греку.

— Вот уж действительно есть за что благодарить! — не сдержалась Анна, и Катерина повернулась к ней.

— Аня, я могла бы просто оказаться на панели…

— Почему б тебе было не вернуться ко мне?!

— Да ведь у тебя я делала бы то же самое! Да-да, то же самое! Ну, наверное, мела бы подолом не тротуар, а паркет… но ведь это не меняет сути! А я не хотела, понимаешь, не хотела, по мне лучше воровать! Прости, прости меня, но это так!

Анна молча отвернулась к стене. Катерина, не глядя на нее, продолжала:

— Грек говорит, что у меня настоящий талант, что он сразу же это заметил, что такие руки — редкость… Ты права, я мало разбираюсь в мужчинах, но… но мне почему-то кажется, что, если бы он просто хотел спать со мной, то не стал бы тратить на меня столько времени. У него был другой интерес. Аня, ты ошиблась, — с облегчением закончила Катерина, повернулась к сестре — и осеклась, увидев залитое слезами лицо Анны.

— Аня?! Господи, прости меня, я вовсе не хотела… Я совсем не то собиралась говорить… Аня, да что же ты плачешь?! Я тебя так обидела?! Аня, господи, я никогда в жизни не судила тебя, ведь ты вырастила нас с Соней, и я знаю какой ценой! Я плохая сестра, я всегда все делала не так, но я тебя люблю, я… Нет, нет, не то, я знаю, что не то… — Катерина обняла сестру, крепко, неожиданно сильно прижала ее к себе, и Анна захлебнулась рыданиями, уткнувшись в твердое, угловатое плечо младшей сестренки.

— Аня, Аня, что же ты… Бедная моя… И сегодня, в магазине, тоже… Расскажи, что случилось, вдруг я сумею помочь.

Анна не отвечала, содрогаясь от слез. Катерина гладила ее рассыпавшиеся по спине волосы. Через плечо сестры смотрела на круглый прикроватный столик, покрытый кружевной салфеткой. На ней, аккуратно прислоненный к статуэтке Венеры Милосской, стоял большой фотографический портрет мужчины в военной форме. Катерина заинтересованно всмотрелась в высокую фигуру с широким разворотом плеч, в твердое ястребиное темноглазое лицо. Вполголоса спросила:

— Аня, это… он?

* * *

— Девочка, не стоит рисковать впустую, — сказал Грек, глядя сквозь приспущенные занавески гостиничного номера на серое дождливое московское утро. — Я уважаю твои чувства, сестра есть сестра, но… Мы ничем ей не поможем и просто погорим безо всякой пользы. А поскольку это не цацки с магазина, а, как ты говоришь, государственные бумаги, то и спрос с нас будет… по-государственному. Прости, детка, но я не в доле. Каждый должен заниматься своим. Я — честный марвихер, а не шпион. В мои годы менять ремесло смешно.

— И черт с тобой, — холодно ответила Катерина, глядя в сторону, чтобы Грек не заметил бешенства в ее глазах. — Ты прав, это дело семейное, я справлюсь сама.

— Дура! — взорвался вдруг Грек так, что Катерина от неожиданности подскочила. И тут же взвился сидящий верхом на стуле Валет:

— Не ори на нее, рукопомойник!!!

— Кто тебе тут рукопомойник, сявка немытая, язык отрежу, — нежно пообещал ему Грек, поднимаясь с кровати.

Валет с готовностью вскочил, и Катерине тут же вспомнился ночной разговор с сестрой. Господи… неужели правда?..

— Хватит!!! — рявкнула она, оба вора замерли и обернулись к ней. — Идите к чертям! Я все сделаю одна, а вы — проваливайте!

— Я останусь, — буркнул сквозь зубы Валет, неохотно возвращаясь обратно на стул.

Грек внимательно посмотрел на него, чуть усмехнулся. Повернувшись к взбешенной, тяжело дышащей Катерине, серьезно произнес: