— На кормило! — зашипел от натуги кормщик, всеми силами удерживая полированное древко.

Он мог и не говорить этого, — оба охоронца почти мгновенно налегли на кормило. Вслед за этим послышался скрежет и треск ломающегося дерева. Несколько шестов соскользнули с округлой мокрой поверхности камня, а два весла хрустнули, как простые ветки. Раздался глухой удар, лодию дёрнуло, будто она, как лошадь, оступилась на полном ходу, но тут же выпрямилась.

— Шáсты! — отчаянно крикнул начальник. Чем больше он волновался, тем чаще в его командах проскакивал мягкий выговор с характерным «яканьем» и «аканьем»: «дясной», «шасты». Иногда вырывались слова, понятные только борусам, но лодейщики, большей частью тоже борусы, понимали его с полузвука.

Древки вновь уперлись в гранит, и лодия, уйдя от столкновения с камнем, вышла на чистую воду.

Те, кто не удержался на ногах, поднимались, ещё не веря, что опасность миновала. Один из вёсельных людей продолжал лежать, не двигаясь. Древком сломавшегося весла его ударило в лоб, и струйка крови стекала наискосок из раны. К нему бросились на помощь.

Сразу за Волчьим Горлом шёл последний порог — Наперстник, или, проще — Персток. Само название говорило о его небольшой величине. Персток одолели довольно скоро.

— Слава богам, прошли! — облегчённо, будто сваливши огромную тяжесть, воскликнул кормщик. Теперь он мог уступить своё место у стерна молодому. Уходя, ласково погладил дерево на борту. — Ладно сработана, — похвалил, — выдержала удар, всех нас в целости сохранила!

После этого кормщик проспал два дня беспробудным сном.

Ниже последнего порога раскинулся каменистый остров, покрытый в средней части лесом, а с полудня — ослепительно-белым песком, вследствие чего и был назван Белобережным. Отсюда, по сути, и начиналось Белобережье — та часть пути, где кончалась Киевщина, а дальше, до самого моря, шли в основном дикие степи, поросшие ковылём.

Проплыв дальше между гранитными берегами, караван приблизился к тому месту, где Непра круто поворачивала на полуденный заход. При этом казалось, будто река упирается в скалу и куда-то пропадает, исчезая из поля зрения.

— Что такое? Куда ж нам плыть дальше? — всполошился Кандыба, вглядываясь туда, где «закончилась» Непра.

Но вот крутой поворот — река «нырнула» в глубокую расщелину и потекла между такими высочайшими и отвесными берегами, что заканчивались они, наверное, на расстоянии целого полёта стрелы.

Люди плыли, задрав головы так, что болели шеи, и не переставали удивляться невиданной высоте берегов.

— Саженей тридцать будет! — на глаз определил Кандыба.

— Верно, — отозвался лодейный начальник. — А теперь мы вышли к Великому Перевозу, — объявил он. — Ширина реки в этом месте не больше ста пятидесяти шагов, а высокие берега охраняют путников от неожиданных нападений.

Наконец, вырвавшись из тесных каменных объятий, Непра оказалась на свободе, растеклась широко и вольно и уже неспешно устремилась дальше, отражая в голубых и прозрачных водах синее небо, белые облака и яркое полуденное солнце.

Вскоре на её пути встретился самый большой из островов — священный остров Хорса, обтекая который Непра разделялась надвое, потом вновь сходилась и вольно текла уже к самому морю.

Пройдя многодневный опасный путь, усталый караван причалил к берегам величественного острова, чтобы отдохнуть и произвести кой-какую починку.

Могучие древние дубы сотни лет вели здесь неторопливую беседу, будто сама Вечность нашла пристанище меж кряжистыми стволами и густыми кронами. Отражаясь в воде, деревья окрашивали её в тёмно-зелёный цвет, придавая глубинам таинственности и загадочности.

Княжеская «Лебедь» и ещё несколько самых больших лодий причалили к деревянной пристани, остальные подошли к песчаному берегу. Лодейщики, купцы и дружинники спрыгивали на мелководье и, поднимая над головой припасы, выбирались на сушу.

Фарлаф тут же распорядился, чтобы охоронцы осмотрели ближайшую часть леса и кусты вокруг пристани.

Для Ольги и её родственниц в тени на лужайке был раскинут большой шатёр, и Славомир с Кандыбой заняли почётное место у входа.

Изнурённые борьбой с порогами, а ещё более связанными с этим переживаниями, люди расположились отдыхать, кто лёжа на траве, кто прислонившись спиной к могучему дубу.

От котлов над кострами потянуло варевом.

Безучастные ко всему невольники сидели и лежали поодаль под неусыпным бдением вооружённой стражи. По-разному попали они в железо, — кто на лихом деле попался, кто в кабалу влез, взяв в долг из расчёта на богатый урожай, а засуха сгубила его на корню; но большинство составляли печенеги, захваченные во время последнего похода с участием юного Святослава.

Внимание Кандыбы привлекла ватага из купцов, дружинников и лодейных людей, впереди которых шёл лодейный начальник и оба кормщика — старший и молодой. Все были в чистых одеждах, а на волосах ещё блестели капли воды, видно, они только что совершили мовь. У некоторых имелись небольшие котомки, а младший кормщик нёс в руках кожаный мех.

— Куда это они? — полюбопытствовал Кандыба.

— Известно куда, в Хорсицу.

— Хорсицу?

— Ну да, так именуется святилище бога Хорса солнцеводителя, который ведает движением светила по его дневному и подземному небу, а также знает счёт звёздам, что выгоняет на ночной небосвод бог Велес. Тут, пожалуй, самая большая Хорсица из всех оставшихся на Руси. Ещё были в Хорсуни и Сурожи, но после того, как их захватили греки, святыни были разрушены.

— А ты откуда про сие ведаешь? — с некоторой подозрительностью спросил Кандыба.

— Когда мы на Византию ходили, тоже к острову сему приставали, князь Игорь в Хорсицу ходил, жертву приносил и со жрецами бога Хорса беседу вёл.

— Значит, купцы и лодейщики сейчас жертву понесли?

— Может, и жертву, того не ведаю. Вернутся, сам у них расспроси…

Охоронцы замолчали.

Из шатра княгини стал слышен проникновенно-наставительный голос отца Григория, — трапезничая вместе с Ольгой и её родственницами, духовник рассказывал о том, что в христианском мире и Византии остров сей известен под именем Святого Григория — крестителя Великой Армении, который, совершая благословенный путь по Непре, останавливался здесь поглядеть на славянские Дубы.

— Следует и нам возблагодарить Христа — Бога нашего за спасение жизней, судов и ценных товаров на сём трудном и премного опасном пути!

И отец Григорий стал читать благодарственную молитву. Переночевав на острове, караван с Зарёй двинулся в путь. Кандыба подошёл к молодому кормщику, стоявшему у стерна.

— Скажи-ка, зачем вы ходили в Хорсицу, что там видели и что жрецы Хорсовы рекли?

Молодой кормщик, явно польщённый вниманием к себе княжеского охоронца, заважничал, стараясь отвечать неспешно и коротко, но потом забывался и начинал рассказывать быстро и горячо.