Виктория быстро набрала нужный пароль, и на экране телефона возникла заставка рабочего стола. Комиссарова тут же вошла в телефонную книгу и нашла фамилию Леры Журавлевой.

Глубоко вздохнув, женщина открыла мессенджер и начала писать девчонке сообщение от имени сына.

За темными окнами сверкнула молния, отразившись в угольно-черной морской глади. Подул сильный ветер, раскачивая яхту и катер, пришвартованные у причала особняка. Волны на море становились все сильнее, приближался шторм, о котором заранее предупреждали синоптики Нового Ингершама.

Но для Виктории Комиссаровой этот шторм пришелся как нельзя более кстати. Отправив сообщение Лере, она тут же начала набирать следующее. Вскоре пришел ответ, и Комиссарова набрала еще один текст.

Несколько минут спустя она стерла переписку из памяти телефона, снова тихонько зашла в комнату Кости и положила мобильник на прежнее место.

Николай Вадимович Комиссаров сидел у себя в кабинете в главном корпусе океанологического института. Перед ним на широком письменном столе лежал перетянутый кожаным шнурком судовой журнал «Арканума», украденный Арахной у Ипполита Бестужева. За спиной Комиссарова располагалось большое панорамное окно, через которое открывался потрясающий вид на темное бушующее море. В черных грозовых тучах сверкнула молния, яркой вспышкой озарив кабинет.

Галина стояла у окна, глядя на волнующееся море, и думала, что приближается сильный шторм. Рядом суетился профессор Михаил Геннадьевич Курчевский, взволнованный только что полученной информацией.

– Так, значит, Бестужев лгал мне? – тихим спокойным голосом проговорил Николай Комиссаров.

От его невозмутимого тона по коже Галины пробежал холодок.

– Да! – гневно воскликнул Курчевский. – Он покрывает беглого мальчишку! Недавно нам удалось подключиться к полицейской системе видеонаблюдения. Мы запустили программу распознавания лиц, а местные легавые даже ничего не заподозрили. И я сам видел Фор-киса, когда наша программа его вычислила! Он в открытую гуляет по улицам города с какой-то девчонкой. Они то и дело входят с ней в ворота пансионата Бестужева!

Лицо Комиссарова ничего не выражало. Он лишь побарабанил пальцами по потертой обложке судового журнала. Металлические подвески на тетради, якорь и штурвал, тихонько звякнули под его рукой.

– Кроме того, недавно он обратился к одному нашему общему знакомому, – продолжил профессор, – и заказал ему поддельный заграничный паспорт для мальчишки. Угадайте, чью фотографию Бестужев дал для паспорта? Нашего беглеца! А затем я узнаю, что Бестужев отплыл куда-то на своей яхте. Готов поспорить, что он прихватил нашего парня с собой! И они планируют пересечь границу.

– Что ж, я его предупреждал, – холодно проговорил Николай Вадимович. – Видимо, Ипполит Германович не принял мои слова всерьез. Значит, дождемся его возвращения и отберем мальчишку, что станет доказательством его предательства…

– И прикончим Бестужева! – радостно закончил Курчевский.

– Верно. Но сначала попытаемся выяснить его планы, – кивнул Комиссаров. – Я уже давно понял, что Ипполит Германович ведет свою игру, но пока не представляю, чего же он добивается. Наша задача – выяснить это в самые кратчайшие сроки.

Черное небо вспорола еще одна молния, ударившая прямо в море. Галина едва заметно вздрогнула. Девушка сама не понимала, что пугает ее больше: внезапные вспышки электричества, сопровождаемые громовым раскатом, или двое, находящиеся с ней в одном кабинете.

Стоя по пояс в воде, Дэн посветил фонариком вокруг себя. Больше ничего примечательного в этом зале он не увидел, но луч света внезапно отразился от черной полированной стены и заметался по всему помещению, преломляясь от других стен.

Оказалось, что зал был пятиугольным и его стены покрывали большие обсидиановые зеркала. Дэн увидел сразу пять собственных отражений. Он медленно протянул руку к хрустальному кубу и аккуратно взял его с пьедестала.

Обскурум оказался довольно увесистым. Несколько иероглифов под пальцами парня тихо щелкнули, слегка вдавившись внутрь, и куб внезапно озарился изнутри тусклым красным свечением. От неожиданности Дэн едва его не уронил.

Парень вытянул руку с сияющим кубом перед собой, восхищенно рассматривая обскурум, и свет, идущий от артефакта, отразившись в черных зеркалах, вдруг стал гораздо ярче.

В следующее мгновение весь подводный зал озарился ярким красным светом, а в черных зеркалах полыхнуло ослепительное голубое сияние. В каждом из зеркал возникло изображение, словно кто-то вдруг поднял жалюзи, закрывающие большое панорамное окно.

В обсидиановых зеркалах Дэн увидел белоснежные здания, расположенные на склонах высокой горы. Строения утопали в изумрудной зелени, каменные колонны и арки были увиты вьющимися растениями. В ослепительно-голубом небе светило сразу два солнца. Одно было ярче и крупнее, другое казалось бледным желтым диском по сравнению со своим собратом.

На улицах поселения Дэн разглядел людей в длинных свободных одеяниях и сандалиях на босу ногу.

Старики и молодежь прогуливались по узким тенистым улочкам. Вот толпа раздалась в стороны, давая дорогу странному двуногому существу, напоминающему страуса, только его тело покрывали не перья, а изумрудно-зеленая чешуя. На спине диковинного создания сидел человек в кожаных доспехах. Он отлично держался в седле, словно ему это было не в диковинку.

Внезапно всадник увидел Дэна. Парень понял это, когда тот вдруг пришпорил своего «коня» и изумленно уставился на него прямо сквозь зеркала. Затем он что-то крикнул и указал на застывшего Дэна. Звук обсидиановая поверхность не передавала, но и так было понятно, что всадник сильно встревожен увиденным. Еще несколько человек обернулись, с ужасом уставившись на него. А затем двуногое существо, повинуясь приказу своего всадника, ринулось к черному зеркалу, и наездник выхватил из ножен длинный узкий меч.

Дэн вздрогнул и выпустил куб. Тот с всплеском упал в воду и пошел на дно.

В то же мгновение зеркала потухли, и древний зал снова погрузился во тьму. Кажется, теперь Дэн понял, о чем говорил Дайомедес в записях Черкашина. Обскурум мог открыть окно… Похоже, именно это сейчас и произошло.

Дэн склонился, сунул руки в холодную воду и быстро нащупал на дне оброненный обскурум. Стараясь держать его как можно аккуратнее, чтобы случайно не нажать еще на что-нибудь, он развернулся и пошел обратно в храмовый зал.

Вскоре гарнитура в его ухе снова ожила.

– …погиб?! – раздался в динамике яростный вопль Ипполита Германовича.

– Со мной все в порядке, – поморщившись, сказал Дэн. – Видимо, связь ненадолго прервалась…

– О господи! – с облегчением выдохнул Бестужев. – Как же я рад тебя снова слышать, мальчик мой! А то уже хотел отправить за тобой Туза, чему тот очень сопротивляется!