Я начала с обычных слов утешения, которые всегда говорю родным и близким погибших, а затем произнесла:

– Смерть вашей сестры, Эбби, наступила в результате прекращения доступа кислорода из-за сдавливания горла.

– Сколько времени... – Эбби выпустила густую струю дыма, – сколько времени она прожила с того момента, как... как он напал на нее?

– Точно сказать не могу. Однако результаты исследований позволяют предположить, что смерть была быстрой.

Недостаточно быстрой. Но этого я говорить не стала. Во рту Хенны обнаружились волокна – значит, маньяк использовал кляп. Выродок хотел, чтобы жертва умерла не сразу и чтобы не поднимала шума. Основываясь на количестве крови, которое потеряла погибшая, можно было сделать вывод, что ножевые раны были нанесены Хенне до того, как она испустила последний вздох. Я могла утверждать только одно: преступник вонзил в Хенну нож незадолго до ее смерти. Возможно, она потеряла сознание.

Наверняка все было гораздо хуже. Я подозревала, что шнур от жалюзи туго стянул шею жертвы, когда ее организм среагировал на нечеловеческую боль и она рефлекторно вытянула ноги.

– На теле вашей сестры обнаружены кровоизлияния в конъюнктивах, на лице и шее, – сказала я. – Иными словами, повреждения мелких поверхностных кровеносных сосудов глаз и лица. Такое бывает при надавливании на затылочную часть головы, при закупорке яремной вены, то есть при удушении.

– Сколько времени она оставалась жива? – снова мрачно спросила Эбби.

– Несколько минут.

Больше я ей ничего не собиралась говорить. Эбби, кажется, вздохнула с облегчением. Сообщение о том, что сестра почти не мучилась, успокоило бедную женщину. Потом, не скоро – когда дело будет закрыто, когда Эбби придет в себя, смирится со смертью Хенны, – она узнает правду. Она узнает о ноже, помоги ей Господь.

– Это все? – с сомнением спросила Эбби.

– Да, пока все. Примите мои соболезнования. Мне очень жаль Хенну.

Эбби еще какое-то время курила, затягиваясь нервно и коротко, точно забыла, как это делается. Она кусала нижнюю губу, стараясь унять дрожь.

Наконец она решилась встретить мой взгляд. Глаза у нее беспокойно бегали.

Эбби знала, что я позвала ее не только для того, чтобы сообщить о повреждениях на теле сестры.

– Вы ведь не для этого мне звонили?

– Не только для этого, – прямо ответила я.

Мы помолчали.

В кабинете сгущались негодование и гнев Эбби.

– Что вам от меня нужно?

– Я хочу знать, что вы собираетесь делать.

Глаза Эбби сверкнули.

– А, понятно. Вас беспокоит собственная шкура. Господи Боже! Вы такая же, как все!

– Моя шкура как раз меня не волнует, – мягко произнесла я. – Я выше этого, Эбби. В ваших силах устроить мне веселую жизнь. Если хотите стереть меня вместе с моим офисом в порошок – вперед! Ваше право.

Мои слова повергли Эбби в замешательство, глаза ее снова забегали.

– Я понимаю, почему вы так разгневаны.

– Ничего вы не понимаете!

– Понимаю, и лучше, чем вы можете себе представить. – Перед глазами у меня возникло лицо Билла. Я как никто могла разделить чувства Эбби.

– Нет, вам меня не понять! Меня никто не способен понять! – воскликнула журналистка. – Он лишил меня сестры! Он украл у меня часть жизни! Как же я устала от людей, которые по частям растаскивают мою жизнь! Да что же это за мир такой! Куда мы катимся?! Господи, не представляю, что я буду делать...

– Эбби, я знаю, что вы хотите лично искать убийцу вашей сестры, – уверенно произнесла я. – Не делайте этого.

– Кто-то же должен этим заняться! – закричала Эбби. – По-вашему, я должна утешаться, глядя на работу киношных копов?

– Есть веши, с которыми лучше справятся полицейские. Но вы можете им помочь. Если, конечно, действительно этого хотите.

– Не надо меня поучать!

– Да кто вас поучает?

– Я поступлю так, как сочту нужным...

– Нет, Эбби, так нельзя. Подумайте о вашей сестре. Сделайте это для нее.

Эбби уставилась на меня пустыми от боли и красными от слез глазами.

– Я обратилась к вам, потому что я затеяла опасное дело. Мне нужна ваша помощь.

– Чудно! И лучше всего я вам помогу, если уберусь из Ричмонда к чертям и буду помалкивать...

Я медленно покачала головой.

Эбби, кажется, удивилась.

– Вы знаете Бентона Уэсли?

– Ответственного за работу с подозреваемыми? – поколебавшись, ответила Эбби. – Да, я знаю, кто это.

Я взглянула на настенные часы.

– Он будет здесь через десять минут.

Эбби посмотрела на меня долгим взглядом.

– Скажите, что конкретно я должна делать.

– Используйте все ваши профессиональные связи, чтобы помочь нам найти его.

– Его? – Глаза Эбби округлились.

Я поднялась и пошла посмотреть, не осталось ли у нас хоть немного кофе.

* * *

По телефону Уэсли выслушал мои соображения без энтузиазма, но теперь, когда мы все трое разговаривали у меня в кабинете, было ясно, что он принял мой план.

– Мисс Тернбулл, мы рассчитываем на ваше сотрудничество, – с пафосом произнес Уэсли. – Мне необходимо заручиться вашим согласием действовать строго в соответствии с планом. Любая самодеятельность и проявление индивидуальности с вашей стороны могут погубить все дело. От вашего благоразумия зависит слишком многое.

Эбби кивнула и спросила:

– Если в компьютер влез именно убийца, почему он сделал это только один раз?

– Это мы думаем, что один, – напомнила я.

– Но ведь попытки взлома больше не повторялись.

– Ему было не до того, – предположил Уэсли. – Он убил двух женщин в течение двух недель. Об этом много писали в прессе. Возможно, преступнику вполне хватило информации, почерпнутой из газет. Маньяк не высовывается и чувствует себя в безопасности – ведь из новостей мы о нем ничего не узнали.

– Наша задача – выкурить его из норы, – сказала я. – Нам нужно что-то придумать, чтобы убийца задергался и высунулся. Можно, например, дать ему понять, что отдел судмедэкспертизы нашел наконец неопровержимые доказательства, которые без труда выведут полицию на след преступника.

– Если базу данных взломал именно убийца, такого заявления будет достаточно, чтобы он вновь попытался вызнать, что нам в действительности известно, – взглянув на меня, подытожил Уэсли.